.
Итак, вслед за Полоцкой конфедерацией, ушел в небытие и Орден меченосцев – второй главный участник драматических событий и кровопролитных войн в Прибалтийском крае в начале XIII века. Ушел, оставив лучших своих братьев на поле битвы при Сауле. На его место пришел объединенный Тевтонский орден, которому надлежало не только сохранить власть немцев в Ливонии, но продолжить начатое братьями меча.
Это было тяжелой задачей. Несмотря на видимое усиление, непобедимая «военная машина» крестоносцев получила при Сауле непоправимый надлом. Задуманное в годы «стратегического поворота на юг» как победоносное территориальное воссоединение, объединение превратилось в операцию по спасению ордена в Ливонии. Экспансия была практически остановлена. Если за тридцать лет войны епископу Альберту и братьям меча удалось покорить большую часть Прибалтики (к моменту рокового 1236 года в их руках была Ливония, Латгалия, Эстония, часть Селии, Земгалия и Курземе), то последующее столетие успехи их преемников были куда более скромными. С большим трудом давалась каждая пядь новых ленных владений, а на уже покоренных территориях все оставшиеся десятилетия XIII века не утихают восстания. И уж тем более поражение 1236 года положило конец любым планам переноса экспансии на западные русские земли, которые явно лелеялись и папской курией, и самими правителями Ливонии в начале 30-х годов. Отголосок звона литовских мечей у Сауле, несомненно, прозвучал через шесть лет на Чудском озере, когда против новгородско-суздальской рати Александра Невского выступил лишь полк Дерптского епископа, усиленный небольшим количеством братьев, и ополчение эстов. Нет у истории сослагательного наклонения, но кто знает, как бы завершилось «Ледовое побоище», выйди на него магистр Фольквин с братьями-меченосцами и множеством пилигримов, что остались лежать в болотах Саульской земли?
Но не для орденских братьев и не для русских князей имела главное значение великая балтийская битва. А, прежде всего, для самих литовцев. Они отстояли независимость страны, остановив у своих границ военную машину, не знавшую столь крупных поражений от язычников. Даже получивший несоизмеримо большие возможности, объединенный Тевтонский орден за весь XIII век больше так и не решился на военную экспедицию вглубь Литвы, подобную той, что привела магистра Фольквина в болота под Шяуляем. Все последующие годы только времена смут и усобиц в Литве становились для братьев-рыцарей прелюдией к попыткам военной экспансии на ее землях. И даже тогда магистры предпочитали подкреплять свои действия дипломатией, играя на противоречиях враждующих сторон.