И тогда она впервые взяла в руки телефон и позвонила старой знакомой, с которой её связывала одна маленькая тайна. Тайна прошлого, о которой не знал никто, кроме нескольких девок, о которых ещё в школе говорили, опасливо оглядываясь: «Без царя в голове». Ж «…Без царя в голове, — торжественно произнёс Михаил Юрьевич и проверил узел, что перехватывал Босую крест-накрест. Михаил Юрьевич очень гордился этим узлом, давно у него не было повода завязать такой. — Пусть перед тем, как понести заслуженную кару, эта девка подумает хорошенько, какую обиду она нанесла нормальным людям и хорошим приличным женщинам. Я человек строгий, но справедливый. За всё надо платить».
В правой руке Михаил Юрьевич держал зажжённый факел и в этот момент гораздо больше напоминал гордого потомка князей Якутских, чем я, их настоящий потомок. Я стоял совсем близко от уже разложенного костра. Меня держали за руки: справа Павлюк, слева Григорий. Я хотел кричать, но не было чем. Язык обмяк, язык импотента, не способного защитить ни свою любовь, ни свою ненависть.
«Спалить её, спалить муху!» — прогудел пьяный Виталик, как одинокий футбольный фанат на пустом стадионе.
«Ежели кто сомневается, я потом объясню, почему мы всё решили правильно, прогоню сомнение, — пробормотал поп, внимательно оглядывая наши такие непохожие лица. — С цитатами объясню, всё по-писаному. Но сначала сделаем дело, товарищи мои в бозе, православные мои. Может, и сомнения кончатся, пока ведьма эта гореть будет».
«Да поджигай уже, — не выдержал Тимур. — Гори, горилла!»
«Спалім — і дуды вобземлю!» — завопил Павлюк.
«Я, конечно, могу сам, — сказал Михаил Юрьевич. — Но вдруг кто хочет? Я уступлю».
«Австрияку дайте, — сказала Женщина в зелёном. — Он вообще ничего не делал, только скуголил три дня подряд, голова болит уже. Пусть хоть сейчас поработает».
Австрийцу объяснили, чего от него хотят. Он с ужасом посмотрел — почему-то сначала на меня, и только потом на Босую — и засуетился, замахал руками.
«Говорит, он не может, говорит, это противоречит его демократическим убеждениям, — с трудом ворочая языком, перевёл Кунце, раскрасневшийся, толстый и тоже уже хорошо выпивший. — Мой тоже противоречит. Я уже сказал, это ваше внутреннее дело как суверенный нация. Мы иностраный граждане и требуем посол».
«Поджигай уже… Что тут палить, одни кости…» — услышал я из толпы голос одного из российских гостей.
«Сухие палки жарче горят!» — возразила его жена, прикладываясь к бутылке с медовым «бульбашом», изъятой ею на замковой кухне.
«А может, нашему писаке дать, — предложил с пьяным хохотом Виталик. — Вот ему понравится!»