Опоганили девки место. Пятьсот лет отмывать надо, отмаливать. Это же надо: чтобы баба против мужика пошла? В Средневековье за такое… Эх…»
«Куда мир катится, — неожиданно отозвалась госпожа Ацтекская. — Ваша правда, молодой человек. Я свою работу люблю. Я на ней отдыхаю. Думала, хоть здесь, в тишине, среди культурных людей можно от нашей свистопляски отойти как-то… Куда там…»
«А я журналист, часто по стране путешествую, — сказал Павлюк. — Думал написать про всю эту их гнилую реставрацию… А здесь не материал на пол полосы, здесь роман теперь писать можно, если живой выйдешь. А ты, Тимур? Чем занимаешься? Как тебя сюда занесло?»
«Ну, я… — Тимур пожал плечами. — Да так, погулять. Интересно стало. Если подумать, экскурсии дешёвые. Познакомиться можно с интересными людьми… Девчонок поснимать. Мне вот у немца хотелось спросить: а вы как сюда попали? Вы чё, с этим австрияком кореша?»
«Нет, он жена покупать приехал, — улыбнулся Кунце. — Древний замок — древний жена. Дурак, что с него берёшь. А я сам… Я Беларусь люблю. Везде был, здесь ещё не был. Интересно познакомиться».
Все гордо выпрямились, оглядываясь на Отставника.
«А вот дядька наш, Михаил Юрьевич, видно, слишком серьёзный мужик, — сказал Виталик. — Как-то даже неудобно спрашивать, чего он тут забыл».
Посидели, помолчали. Я снова закурил, хотя и понимал, что курево надо беречь. Щёлкнул зажигалкой… И вот тогда они вспомнили о моем существовании. Взглянули, будто видят впервые. Начали рассматривать сквозь облако дыма, которого не хватало, так катастрофически не хватало, чтобы скрыться в нём и пережить эту ночь незаметным и несуществующим. Бесполым, бессловесным, бесславным.
«Ну, а ты?» — вдруг подозрительно потянулся ко мне Виталик.
«А ты чего здесь?» — положил руку на дубовый стол Павлюк.
«Что ты здесь вообще делаешь?» — скривил губы Тимур и подмигнул: как мужчина му.
«Вы чего приехали в Замок, молодой человек?» — грудным голосом спросила меня Женщина в зеленом.
«Страна Замков большая, почему именно сюда?» — спросил Рыгор.
«Что тебе здесь надо, среди нас, серьезных людей, сынок?» — внезапно приподняв голову, оживший, одутловатый, злой Михаил Юрьевич.
«Кто? Я?» — задрожал мой голос.
«Ты, ты!» — ответил мне хор.
Хор людей и женщин, который срочно ждал от меня ответа.
Все дело в том, что это был мой Замок. Мой собственный.
Он принадлежал мне — и никто из жителей Страны Замков об этом не догадывался.
Почти никто.
А вышло всё случайно.
Я жил тогда в Зеленом Луге, на севере столицы. О, этот район, каким же марсианским он был в те времена! Стоял октябрь. Трамваи, пронзительные, как душевные травмы, пьяные мужчины с собаками по колено, считалки листвы под ногами. Мокрели качели, умирали каналы, везде шёл какой-то ремонт, и изо всех углов рвалась тишина. А деревья во дворе никак не хотели желтеть. Зелёный Луг принципиально оставался зелёным. Какое-то законсервированное лето. Что здесь действительно желтело, так это развешенное во дворе белье. Да, его оставляли здесь безо всякой боязни. Семейная пара из соседнего дома возилась утром у своих веревок, он покорно держал тазик, она ловко и быстро цепляла прищепками: простыни, полотенца, его брюки, майки, семейные трусы… Это напоминало выставку «Повседневная жизнь Минска 60-х годов XX в.» Дивясь их простоте и какой-то отчаянной откровенности, я плотно задергивал шторы. Мне было неловко. Я бы так не смог. То есть смог бы, конечно же — но в этом был бы какой-то художественный подтекст. А они без подтекста, им просто было всё равно, кто что скажет. Бельё лучше сушится на ветру — вот и весь смысл. Они и зимой будут его там вешать, думал я, — чтобы свежестью пахло, и никаких кондиционеров не надо. А деревья пожелтели мгновенно, одним незаметным утром. И на их фоне ещё ярче стал нечеловеческий зелёный цвет синтетических спортивных штанов за окном.