С рассветом лег на рейд долгожданный туман.
Прикрывшись этим туманом, как щитом, водолазный бот вышел из-за мыса и остановился у буйка.
Ключи изготовлены в мастерской по слепкам, доставленным Григорием со дна. Но все ли они хороши?
Григорий не выспался, был сердит, очень волновался — все из-за того третьего, ненадежного, отпечатка. Что, если ключ, сделанный по этому отпечатку, не подойдет к горловине?
И все на боте были тоже взвинчены, хотя, понятно, старались скрыть это друг от друга. Настал самый трудный и опасный этап в разоружении мины под водой.
За бонами заграждения бот обступила и обняла сонная жемчужно-серая тишина.
Заметил ли, оценил Григорий эту тишину? Вряд ли. Стоя на палубе в скафандре, он был мысленно уже у мины, прикидывая и рассчитывая каждый осторожный поворот ключа.
Рядом с минером негромко переговаривались, даже пытались шутить, чтобы разрядить нервное напряжение, — он не понимал, не слышал ничего. Всем существом своим был нацелен на встречу с миной. Человек-острие!
И вот — трап, спуск под воду. Уже не жемчужно-серая, успокоительная, а зеленоватая, зыбкая и тревожная тишина обступила Григория.
Он начал с того, что обстоятельно и не торопясь привел в порядок свое рабочее место. Справа от себя положил ключи, слева — пассатижи. Это важно — именно обстоятельно и не торопясь! Надо же помогать себе привычно-успокоительными воспоминаниями. Так раскладывал он инструмент и раньше, когда приходилось разоружать другие мины (на берегу), и всё всегда получалось у него хорошо.
Выступы ключа плотно вошли в углубление. Ага! Слепок, даже поврежденный, не подвел. Удача! Приятно начинать с удачи.
Теперь легонький поворот, вернее, попытка поворота, как обычно, против часовой стрелки. Не надавливать и, тем более, не дергать! Никаких усилий. Все движения плавны, размеренны, спокойны.
Удивительно, что сейчас он чувствует себя гораздо увереннее, чем раньше. Привык к опасности? Вздор. Привыкнуть к опасности нельзя. Просто раньше он спускался на дно безоружным, подходил к мине с голыми руками. Сегодня, как и положено на войне, он вооружен для борьбы с миной тремя безупречно сделанными ключами.
Неожиданная мысль пришла в голову: то-то удивился бы его умению Володька, если бы стоял здесь, рядом с ним!
«Ну силен! — сказал бы он. — А помнишь, каким раньше был? Укачивался, раздумывал по полчаса, прежде чем ответить на вопрос, по рассеянности ложки шваркнул за борт из бачка… Ох и ругал же я тебя за рассеянность!»