— Хватит, потом разберемся, кто где подрабатывает, — прервал его выступление арт-директор. — Поехали Леху спасать.
Дружно оделись и поехали в милицию за Чайкой. Мимозина снова позвонила своему знакомому, тот сказал, что все уладил. Нас пропустят и выдадут Леху.
Приехали в отделение. Участковый посмотрел на нашу делегацию, крякнул и сказал:
— Звонили, предупреждали, сейчас выпустим. Ошибочка вышла.
Вывели Лешку. Бедный Чайка. Всю ночь просидеть в холодном «обезьяннике» — это не шутка.
— Ножичек отдайте, — обратился он к участковому.
— Это не могу, это холодное оружие кустарного изготовления, никак не могу, не положено.
— А вытяжку? — поинтересовался Чайка.
— И вытяжку не верну.
— Тогда кошелек верните.
— Какой кошелек? Кошелька я не видел.
— Товарищ, — сказала Мимозина, — если вы не вернете ему кошелек, то я позвоню Игорю Павловичу, и сами знаете, что тогда будет.
— Сейчас, спрошу у хлопцев, может, кто видел ваш кошелек, — проворчал участковый и куда-то пошел.
Вернулся через пять минут и принес кошелек.
— У меня здесь было пятьдесят гривен, а теперь сорок, — заметил Леша, открыв кошелек.
— Ну, извиняйте, товарищи, десятку мои парни уже пропили, народ у нас простой работает. Не буду же я из собственного кармана докладывать, — пожал плечами участковый.
— Пошли, Лешка, — сказала Мимозина и обняла его за плечи.
Вернулись в офис, а там уже жена Чайки сидит. Повисла на шее у мужа и разревелась.
— Надо отметить возвращение блудного сына, — предложил коммерческий директор и посмотрел на Мимозину: — Реквизит от коньячного завода уже отснят?
— Отснят, можно пить, — улыбнулась Мимозина.
— Тогда иди на склад. А ты за колбасой и сыром, — сказал директор офис-менеджеру.
Я пошла на склад вместе с Мимозиной. Оказывается, клиенты, с которыми мы сотрудничаем, постоянно присылают нам так называемый реквизит для съемки, который потом потихонечку утилизируется. На складе стоят банки с тушенкой, красной икрой, бутылки с водкой и коньяком, пачки макарон и коробки конфет. Если наступит война — а мало ли что может случиться после выборов, — то наша студия наверняка не умрет от голода.
Выбрали две бутылки самого хорошего коньяка и пошли назад. Пробин режет колбасу и сыр, офис-менеджер стоит рядом и говорит, какой толщины должны быть ломтики.
— Будешь умничать, сама станешь резать, — пригрозил директор.
— Я не могу, у меня ногти накладные за пятьсот гривен, пусть режут те, которые их грызут, — кокетливо ответила офис-менеджер, поглядывая на свои ногти и на меня.
Иногда у меня возникает желание ее задушить. Толку от нее все равно никакого, один вред. Умеет человек действовать на нервы окружающим. Разлили коньяк по стопочкам и собрались выпить.