По-видимому, период между 1800—1500 гг. был временем расширения политической активности этих местных династий. Немногие сведения о внешних связях позволяют сделать вывод, что уже тогда ахейские царства поддерживали торговые связи со странами Центральной Европы и с островным миром Эгейского моря. Население Кикладских островов явилось той средой, откуда материковые ахеяне почерпнули некоторые элементы культуры, причем не только местной кикладской, но и минойской, шедшей с Крита. Анализ росписи ахейской материковой керамики позволил Фурумарку прийти к заключению, что между Грецией и Критом до конца среднеэлладского периода, т. е. до начала XVI в., не было прямых связей.[657] Аналогичное наблюдение сделали Уэйс и Блеген на основании исключительной редкости находок среднеэлладской керамики на самом Крите. Это обстоятельство навело их на мысль, что в то время между материком и Критом были непостоянные и враждебные отношения.[658]
Такое объяснение представляется нам весьма убедительным: можно предположить, что ахеяне опасались нападений критян на свои берега или даже попыток захвата их земель переселенцами с Крита.[659] Упомянутые выше связи Микен с Египтом, вероятно, осуществлялись через посредничество кикладских мореходов. Около середины XVI в. государственная структура ахейского общества претерпела значительные изменения. Возможно, что именно в это время завершился процесс формирования государственного аппарата в ранних ахейских царствах. Теперь уже окончательно выкристаллизовались внешние формы нового института, и это облегчило их распространение по всей Греции.
Благодаря этому, как показывают памятники того времени, в конце XVI — начале XV в. число отдельных царств заметно увеличилось. Кроме двух крупных центров — Микен и Пилоса, выделившихся еще в конце XVII в. до н. э., в стране появилось много обособленных царств, правители которых стремились к возможно большей полноте власти. Именно тогда басилеи стали усиленно создавать кодекс общественных норм и представлений, возносивших носителя монархической власти высоко над народом, — проявлением этой идеологической деятельности следует считать возведение фолосов для загробной жизни царских семей. К этому времени нужно отнести возникновение древнейших царских генеалогий у ахеян, так как сказания о доблестях правивших ранее царственных предков как нельзя лучше содействовали возвеличению их потомков, стоявших у власти.
Приспособление старинных генеалогических преданий к интересам правящих семей было особенно важно для ахейской знати. Общество того времени хранило много черт, порожденных равенством общинников в эпоху родоплеменного строя. Живучесть этих взглядов и представлений таила большую опасность для растущего еще института царской власти.