Путник приходит к выводу, что все сословие правителей сеет полный беспорядок и несправедливость. Увы, и доступ в замок Фортуны происходит через входы, которые называются Лицемерием, Ложью, Лестью, Пороком, Ловкостью, Насилием... Секретарь же Фортуны — Случайность. Немудрено, что в этот замок попадали и разбойники, мучители, лиходеи, убийцы, поджигатели, что поощряло подобных людей на преступление. Попадает Путник и в замок Мудрости. Она пытается выслать из своего царства различные пороки, но ничего у нее не выходит. Остается без последствий и челобитная от «людей бедных сословий». Ответ царицы метко пародирует словесную эквилибристику сильных мира сего, отделывающихся от нужд трудового народа пустыми словами...
Всевед и Обман увещевают Путника покориться существующему порядку мира. Путник же отвечает: «Тысячу раз предпочитаю умереть, чем быть там, где происходит подобное, и смотреть на беззаконие, подлость, ложь, разврат и жестокость. Смерть для меня более желанна, нежели жизнь». Он вырвался от Всюдубуда и Обмана, но увидел, как люди «с ужасом, рыданием, страхом и содроганием отдавали свою душу, не зная, что с ними будет и куда они попадут из сего мира». Оказывается, участь умерших — тьма, разложение, смрад. И тогда Путник в изнеможении падает на землю. «Лучше бы мне никогда не родиться и никогда не проходить через ворота жизни, если после всех сует мира мне суждено быть добычею кромешной тьмы и всяких ужасов».
И Путник возвращается «в дом сердца своего». Успокоение он находит во всеобщей любви и самоотречении. Он мысленно рисует идеальное христианское общество (совсем как Петр Хельчицкий), где все братья, где нет угнетения, сильных и слабых, богатых и бедных и господствует единомыслие и единочувствие. Так живут подлинные, «внутренние» христиане. Автор противопоставляет их «ложным» христианам, живущим в мире, основанном на угнетении, лжи, обмане.
За этой страстной мечтой о всеобщей справедливости и единодушии, хотя и облеченной в религиозную форму, нельзя не почувствовать горького опыта поражения восстания; мысль об единстве в широком смысле, единстве всенародном, основанном на справедливости, к которому так горячо призывал Коменский, становится главной в определении жизненных основ «внутренних» христиан. Снова, как в «Письмах к небу», Коменский страстно обличает социальное неравенство. Его стрелы направлены против господствующих сословий. Ведь это они, погрязнув в своем эгоизме, оттолкнули народ от участия в восстании и тем самым обрекли восстание на поражение.