Сморщенная старуха в печь подула, заговор свой нашептала, в ладони погадала да потом сказала:
— Иди-ка домой да брось метлу на порог. А парня-то возьми с собой да поведи, куда душе угодно. А как будете возвращаться да в дом входить, в оба гляди: коль наступит он на метлу, аль перешагнет через нее, знай, что мужчина, а коль поднимет да подметет, а потом в уголок поставит палкой кверху, не иначе как девка.
Выполнил он старухи наказ. Обошли они все село и вот возвращаются домой. "Сейчас или никогда", — думал Ион. Вошел он в дом и на метлу наступил, а товарищ его схватил метлу за палку, подмел кругом да и поставил в уголок. Тогда Ион обернулся и обнял девицу.
— Любимая ты моя, жизнь ты моя, как тебя звать?
И тут сняла Кырмыза кушму с головы. Длинные волосы шелковые украсили ее девичье лицо, и стала она похожа на солнышко ясное. Посмотрела она ему в глаза — сама жизни рада, улыбка во взгляде — и ответила:
— Кырмызой звать меня.
Сыграли они настоящую молдавскую свадьбу, устроили пир на весь мир, танцевали остропец, за неделю сто дружек настряпали гору галушек, сто шаферов понесли по свету весть, где можно попить, поесть, мол, в Фрасинештах гуляют, на свадьбу всех приглашают.
Зажили они после свадьбы мирно и дружно. Ради Кырмызы работящий, старательный Ион трудился от темна до темна. Долго ли, коротко ли прожили они так, да вдруг вспыхнула война. Тут и Иона взяли, только он наказать успел: "Батюшка да матушка? Берегите Кырмызу, работой тяжелой не донимайте, поласковей будьте с ней. Коль счастье от меня не отвернется и вернусь я домой живой-здоровый, буду вас на старости так холить лелеять, что захочется вам еще век жить, не тужить".
Отправился Ион и как в воду канул — ни слуху ни духу. Не знали, жив ли он или голову сложил, но ждали его дома, как дитя весну ждет.
Средь сабельных боев да посвиста стрел удалось ему письмецо написать: "Батюшка да матушка, берегите Кырмызу. Скоро закончится кровопролитие и я вернусь домой. Желаю вам здоровья".
Старики помнили наказ сына и не давали девице-красе соломину с пола поднять. Так холили ее, так лелеяли, что в огонь были готовы идти за нее.
А тот человек, что письмо вез, долго ли, коротко ли ехал и попал он в полночь в лес дремучий. Вокруг тьма-тьмущая, хоть глаз выколи. Набрел он на дом драконши да и решил постучаться, на ночлег проситься.
Открыла драконша дверь, впустила его, накормила, затем принялась письма читать да и нашла то, где о Кырмызе написано. Тогда старая карга прикинулась радушной хозяйкой, принесла старого вина, что в кубке играет, напоила бедного человечка в доску, и пока тот спал мертвым сном, сожгла письмо о Кырмызе и написала другое: "Батюшка да матушка, как дойдет до вас это письмо, привезите девятнадцать возов дров, запалите их да сожгите Кырмызу. Она с драконом всю жизнь проплутала, а потом ко мне пристала. Я скоро домой вернусь, и коль не выполните мою волю, не задумываясь, сожгу вас живьем на большом костре". Утром человек отправился в путь. Долго ли, коротко ли шел он и принес письмо родителям Иона. Прочитали они письмо и залились слезами. Услышав их причитания, прибежала Кырмыза, прочитала письмо и тоже горько заплакала. Потом вышла к волшебному коню Гайтану, а тот заржал и спросил ее: