— Да хоть бы уж дали поскорей, что дать решено, — сказал Флэмынзила. — Так и сосёт с голодухи под ложечкой.
— Потерпите маленько, — сказал Окила. — Не мыши у вас ночевали в желудке. Сейчас и вино подадут и еду, только брюхо готовь.
— Тотчас же все поднесут, — сказал им царь, — лишь бы вам управиться! Не покажете себя едоками и выпивалами — на себя пеняйте. Хлебнёте со мной горя.
— Другой заботы не дай нам, боже, — сказал Флэмынзила, держась за живот.
— А его величеству дай он мысли благие и щедрую руку, чтоб побольше перепало нам еды и питья, — сказал Сетила, у которого слюнки так и текли. — Потому что по этой части едва ли нас кто за пояс заткнет. Зато на работе мы на рожон не лезем.
Царь слушает все это молча, с досады слюной давится. А сам про себя думает:
"Ладно, ладно, пытайте пальцем море. Выйдет вам все это боком".
Повернулся и пошел домой.
Проходит немного времени, подкатывают двенадцать фургонов с хлебами, и тут же приносят двенадцать жареных коров и двенадцать бочек крепленого вина, от которого, только глотни, ноги вдруг отнимаются, глаза стекленеют, язык прилипает к нёбу и начинаешь лопотать по-турецки, не зная ни бельмеса. Сетила с Флэмынзилой сказали тогда остальным:
— Ну-ка, поначалу ешьте и пейте вы, сколько влезет. Но не вздумайте всю еду и питье ухлопать, не то узнаете, почем фунт лиха.
Сели Белый Арап, Жерила, Окила и Пэсэрь-Лэци-Лунжила за стол, наелись, напились досыта. Но куда там! И незаметно, откуда ели-пили, ведь еды там было и питья со всего царства, не шутка!
— А ну-ка, бездельники, в сторону! Только еду искромсали, — сказали Флэмынзила и Сетила, которым от голода и жажды совсем невмоготу стало.
И как начнет Флэмынзила в рот себе по фургону хлеба сразу пихать, да по целой корове, знай жует да глотает, жует да глотает. Глядишь, словно их и не было. А Сетила как выбьет днище из бочки — одним глотком осушает. Раз-раз, все бочки подряд выхлебал — капли вина не осталось на клепках.
Стал тогда Флэмынзила орать, что, дескать, пропадет с голоду, начал швырять костями в царских людей.
А Сетила тоже вопит, что от жажды ему конец приходит, и тоже клепки и днища во все стороны, как полоумный, швыряет.
Услыхал царь такой шум, выбежал из дому. Как увидел, за голову схватился.
— Вот беда на мою голову! — сказал он, вне себя от досады. — Видно, не сдобровать мне — нашла коса на камень!
Тогда подошел к нему Белый Арап, поклонился и сказал;
— Ваше царское величество! Теперь, я думаю, отдадите вы мне свою дочь, а мы вас в покое оставим и отправимся восвояси, ибо племянник Зелен-царя, верно, ждет не дождется нас…