Дома Артур, и правда, первым делом отправил Стеллу в ванную. Дабы не смущать Каркушу, та мужественно отказалась от обещанного им массажа. И вообще с водными процедурами его Золото покончила довольно быстро. Уже минут через десять вернулась в гостиную, одетая в Каркушин домашний костюм, все равно выглядя, как с обложки журнала. Это отметил не только сам Артур, но и Карина, которая, закатив глаза, прокомментировала появление женщины:
— Ну, вот скажи, как так можно быть такой?
— Какой — такой? — вяло улыбнулась Стелла.
— Так невероятно офигенской! Ты в прошлом, случайно, не модель?
— Не-а, — рассмеялась Стелла, усаживаясь на диван, поближе к Копестиренскому. Он ее порыв оценил, закинул себе на колени ее голые гладкие ноги, провел пальцем по высокому подъему, заставляя жмуриться от удовольствия.
— Кофе?
— Нет, не хочется что-то…
— Тогда чай. Пока я приготовлю поесть…
Есть Стелле не хотелось категорически, но, чтобы посмотреть на хлопочущего по кухне Артура, она готова была согласиться с этой идеей.
— Картошки, что ли, нажарить? — Артур нехотя встал со своего места, — Каркуш, у нас есть картошка?
— Угу. Под мойкой… Слушайте, может, вы мне все же расскажете, как это произошло? Я же не посторонний человек! Сестра будущая… А вы молчите, как партизаны.
На секунду Артур перестал стучать посудой. Неловко дернул плечом, не зная, как прокомментировать вопрос дочери. По поводу своего отцовства он ляпнул, не подумав. Поддавшись черной, жгучей ревности, которая в тот момент с завидным аппетитом пожирала его нутро. Не подумал он и о дочке. О том, как однозначно она воспримет его слова. Положа руку на сердце, он вообще не задумывался о последствиях сказанного. А между тем, эти последствия неслись на него лавиной. И что теперь? Действительно ли он готов принять чужого ребенка и поверить в их общее будущее? Копестиренский набрал воду в кастрюлю и столкнулся с внимательным взглядом Стеллы. Могильным холодом в груди разлилось понимание — она прочитала его, как открытую книгу. И колебания его, и растерянность. То, что уже о сказанном пожалел десять раз. И стало так тошно на душе под этим ее понимающим взглядом, и стыдно почему-то стало. За себя.
В дверь позвонили.
— Ты кого-нибудь ждешь? — спросил у Каркуши, пряча глаза.
— Нет. Пойду, посмотрю, кого принесла нелегкая.
Карина выскочила из комнаты, оставив их в звенящей, наполненной невысказанным, тишине.
— Стелла, я…
— Па, иди, бабулю встречай! — крикнула Карина из коридора.
Стелла вздрогнула, спустила ноги с дивана, как-то неловко потерла руками колени.