— Доказывай, понял? — возбужденно говорил Бондарев. — Куй железо, пока горячо. Я следователям дал команду, надо форсировать. Общественность этим разбоем возмущена. Из горкома звонили. Я рассказал про твои успехи. Выходишь на орбиту!
Арестованного звали Игорь Остяк. Понимая, что взят с поличным, он не запирался и, попросив бумагу и ручку, тщательно описал все кражи. Кроме Куртенка, Остяку помогал давнишний его приятель Петр Фомин, живший в соседней области и приезжавший в город на машине тестя. Он же помогал сбывать краденое.
Прежде, чем назвать своего сообщника, Остяк какое-то время колебался. Мучила совесть. Потом махнул рукой.
— Все равно на него выйдете! Он со мной по двум последним приговорам проходил. В общем, жгу все мосты — буду начинать новую жизнь!
На очной ставке с Куртенковым уговаривал его не запираться. Вздыхая, сказал: «Дураки мы с тобой, Генка. Так жизнь не проживешь!» Ошарашенный Куртенков ничего не мог понять, но Остяку, который, несомненно, являлся для него авторитетом, подчинился и тоже стал давать показания.
С трудом верилось в готовность Остяка завязать. За спиной у него было три судимости. Преступления организованы умело и с дерзким расчетом. Чего стоило его последнее дело. Вдвоем с Фоминым они работали на линиях «Аэрофлота». Как пассажиры садились в самолет, сдавали в багаж по объемистому пустому чемодану, а во время рейса кто-то из них проходил в багажное отделение, благо оно практически не охраняется, и, обшаривая багаж пассажиров, набивал свои чемоданы вещами поценнее. Следов не оставалось. Транспортная милиция трясла грузчиков в аэропортах, подозревая, что кражи — дело их рук. Остяк и Фомин посмеивались, гордясь своей сообразительностью, но транспортники тоже не зря получали зарплату. Смех кончился плохо. Остяка, взявшего на себя главную роль, осудили на четыре с половиной года. Из колонии вышел досрочно.
Квартирные кражи совершал так же расчетливо, тщательно изучая время, когда хозяев нет дома. Под предлогом, что нужно встретиться с подругой, но опасается натолкнуться на мужа, останавливал на улице женщин и просил их постучаться в нужную квартиру. Как правило, помочь ему соглашались. С некоторыми женщинами начинал встречаться, в дальнейшем используя их помощь. Расплачивался безделушками, взятыми из квартир. Порой вместе с Фоминым переодевались в рабочую одежду и со слесарными инструментами ходили по подъездам. Действовали осторожно, никогда не спрашивая про нужные им квартиры. Куртенкова для такой деликатной работы он не использовал. Объяснял Сергееву: «Интеллекта маловато, и руки сплошь в татуировках, только народ пугать. Книжек вообще не читает. А так парень ничего, в колонии перевоспитаете, нормальным человеком будет!». Перевоспитается!