— Кстати, вы первый из гостей, кто смог ее собрать.
— Головоломки — мой конек, — ответил Крюков, не оборачиваясь. — Ни одна не устояла. Всего наилучшего.
…Аня Мелкова стояла у ворот склада, где работал ее отец, и ждала. Вот открылась дверь, и старший Мелков подошел к дочери. Оглядев ее светлый плащ, туфли, прическу, он скривился, буркнул:
— Вырядилась…
— Здравствуй, папа, — сказала Аня.
— Чего пришла? — сердито спросил отец. — До вечера не дотерпеть? Или с матерью чего случилось?
— С мамой все нормально, — ответила Аня. — А мне не дотерпеть.
— Залетела, что ли? — скривился отец.
— Ты серьезно? — Аня не могла поверить.
— Мне работать надо! На помаду твою поганую зарабатывать. Или говори, что хотела, или я пошел.
У Мелковой выступили слезы. Она с трудом выдавила:
— Хотела сказать, что я… что я тебя очень боюсь…
Отец усмехнулся:
— Правильно делаешь.
— По-твоему, это правильно?
Отец подошел к ней вплотную, смерил презрительным взглядом:
— А я, думаешь, не боюсь? Ты посмотри на себя. Шалава вылитая. Кого ты в дом приведешь не сегодня завтра? Задрота какого-нибудь, наркомана?
Протянул руку, схватил ее за подбородок. Аня вся дрожала.
— Выставила губищи… Сиськи наружу… Еще и на работу ко мне притащилась, позорище! Ребята ржут… Видеть тебя не могу!
И тогда Мелкова, все еще дрожа от страха, нашла в себе сил выговорить:
— Ненавижу…
Однако на отца это слово не произвело впечатления.
— Вот удивила! — усмехнулся он. — И все?
Развернулся и пошел назад к двери. Тогда Аня решилась. Схватила гвоздодер, оставленный рабочими на одном поддоне, и сильно ударила отца по затылку. Охнув, отец упал. Аня наклонилась над ним и в исступлении нанесла еще несколько ударов. Отец закричал неожиданно тонким голосом:
— Ань, не бей! Не бей! Дочка! Убьешь меня!
Аня сама не могла остановиться, она так бы и била до конца, до смерти. Но тут подскочивший сзади Барковский перехватил ее руку. Отнял гвоздодер, отбросил в сторону, потащил Аню прочь.
— Всё, всё, бежим! — командовал он. — Быстро, ну!
И они убежали. Лишь когда миновали несколько таких же складов, остановились в каком-то темном углу. Аню душили рыдания. Барковский взял ее лицо в ладони:
— Ты молодец! Молодец, слышишь? Ты все сделала как надо. Вот увидишь, все будет хорошо. Он тебя больше не тронет! Он слабак, ясно? Я же видел. Он теперь и пикнуть не посмеет. И чтобы больше в «Спарте» никаких самоубийств, ясно?
— Откуда ты знаешь? — удивилась Аня.
— Знаю, — сказал Барковский.
…На льду спорткомплекса шел тренировочный хоккейный матч. Хотя он был тренировочным, но тем не менее принципиальным; рубились по-взрослому. За одну из команд играл Довженко. Было заметно, что он старается, рвется вперед сам и подгоняет товарищей. На трибуне за его игрой наблюдал одиннадцатый класс в полном составе. Время от времени они скандировали: «Гоша! Гоша!» Палий сидела со всеми, но молчала. К ней подсел Барковский.