— Здравствуйте, Людмила Михайловна!
— Добрый день… — пробормотала Царева.
— Людмила Михайловна, мне бы с вашим физруком поговорить, — сказал Крюков. — А его все нет и нет…
— Как… нет? — растерянно ответила Царева. — Он обещал сегодня… Я сейчас позвоню…
Она достала мобильный, набрала номер и стала ждать ответа.
…Человек, которому она звонила, стоял возле готовой к отправлению электрички. Услышав звонок сотового телефона, достал его, посмотрел на экран… После чего нажал кнопку «отбой», выключил телефон и, оглядевшись, бросил его в урну, стоявшую у входа на платформу. Затем, поправив висящую на плече спортивную сумку, он вошел в электричку.
А Людмила Михайловна, так и не дождавшись ответа, подняла глаза на Крюкова и растерянно сказала:
— Я не знаю… он обещал прийти…
Она не сказала «прийти к вам и рассказать все, как было». Она не знала, что теперь говорить…
А капитану Крюкову на данном этапе расследования все интереснее становилось то, что связано с погибшей ученицей Алиной Русановой. Он хотел узнать как можно больше про ее отношения с другими одиннадцатиклассниками. Он бы, наверное, дорого дал за то, чтобы увидеть тот ноябрьский день, когда школьники узнали о гибели Алины…
…В тот день у одиннадцатого класса шел обычный урок английского языка. У доски стоял Миша Барковский. Правда, ответ его был не совсем обычный: он только что удивил Анастасию Николаевну заявлением, что Шекспир как предмет для изучения устарел и учить его не следует.
— Кого же ты нам предлагаешь учить вместо Шекспира? — спросила Истомина.
— Кого-то полезного, Анастасия Николаевна, — отвечал Барковский. — Нам полезного. Для жизни, для того, чтобы определиться, кем быть, как жить.
— И ты серьезно считаешь, что Шекспир для этого не подходит? И кто же подходит, по-твоему?
— Да хотя бы Мальтус, — уверенно заявил Барковский. — Великий английский философ.
— Который считал полезными эпидемии и войны?
— Да, он считал это хорошим способом избавиться от человеческого мусора, — все так же твердо ответил лидер класса. — Или Ницше на худой конец, «Так говорил Заратустра». Есть отличный английский перевод.
Анастасия Николаевна все никак не могла поверить, что Барковский говорит серьезно.
— А ты, Миша, что — ты с ними согласен? — спросила она.
— Ну… — начал Барковский.
Однако он не успел раскрыть свои взгляды на проблему «человеческого мусора» и призыва Ницше «слабого — толкни». Дверь класса без стука открылась, и в класс вошел директор Русанов. Он был не похож сам на себя: бледный как бумага, постаревший на много лет, с блуждающим взглядом. Школьники при его появлении стали переглядываться, кто-то захихикал — вид директора им показался забавным. Но Истомина сразу поняла, что дело неладно.