Лицо Шориной было белей бумаги, она готова была упасть в обморок. И Барковский попробовал встать на ее защиту.
— Хватит! — потребовал он.
— Сказал, заткнись.
— С какой стати? Вы в моем доме!
— Дом не твой, — возразил капитан. — Это квартира Сотникова, так что ты тут на таких же правах, как и я.
Теперь на защиту любимого встала Шорина:
— Он подросток! У вас нет права…
— Я тоже думал, что он подросток, — усмехнулся Крюков. Взглянул на Барковского: — Сказать ей? Или ты сам?
Однако лидер класса пока не был готов признаться во всем самостоятельно; требовалось подтолкнуть. И Крюков сказал:
— Его сегодня утром машина подвозила, крошечная такая — не видела? И знаешь, кто ее владелец? Барковская Алена Николаевна, 23 года, уроженка города Новосибирска. Сынишка у нее есть, Барковский Степан Михайлович, ему три года…
— Я не понимаю, — призналась Шорина. — Миш, это сестра твоя, что ли?
— Не сестра — жена, — поправил Крюков. — Бывшая. А бывший муж ее — вот он. Барковский Михаил Александрович.
— Я не понимаю, правда! — воскликнула Шорина.
И тогда Михаил Александрович наконец разлепил губы и сообщил:
— Ирка, мне 24 года. Я в разводе. И у меня есть сын.
Шорина смотрела на него не дыша. Наконец сказала:
— Я… я в курсе. Ну и что?
Теперь пришла очередь Крюкова удивляться:
— Ты что, знала?
— Врет она, ничего она не знала! — воскликнул Барковский. — Ну дай ты ей воды, капитан, у нее истерика сейчас начнется!
— Ничего у меня не начнется, — заявила Шорина. — Я просто… Да, это я там была с Алиной, правильно все.
— Девочка, это ты сейчас пытаешься отвлекающий маневр произвести или правду рассказать? — почти ласково спросил капитан.
— Правду… — выдохнула Ирина.
И она рассказала…
…В то утро Алина вышла из подъезда Барковского очень рано. Поежилась от утреннего холода и уже собиралась идти, но тут в кустах послышался шорох, и она вздрогнула. Однако, увидев, что это всего лишь жалкая Ирка Шорина, успокоилась.
— Напугала до смерти! — призналась она. — Ты что, следишь за мной, что ли?
— Нужна ты мне… — отозвалась Ирина.
— За Барком, значит?
— Да отстань ты…
— Я и не пристаю. Расслабон такой просто… Когда у тебя мужик будет, поймешь.
Она с удовольствием потянулась, наблюдая, как Шорина кипит от бессильного бешенства.
— Мишка, гад такой, уснул, — сообщила. — Будить жалко. Такой трогательный лежит… А мне домой надо…
— Не боишься одна по ночам шариться? — спросила Ирина.
— Не-а. Но ты, если хочешь, проводи. Чего ты тут одна сидеть будешь? Не пойдешь же ты к нему сейчас, есть же у тебя гордость хоть какая-то?
Шорина кивнула:
— Гордость есть. Пошли.