И они пошли к дому Русановых. Впереди темнел виадук. По дороге Ирина неожиданно для себя рассказала Алине о том, что этой ночью ушла из дома. Та взглянула на замухрышку с удивлением:
— Ну, ты крутая! Вот так вот, в чем была, и подорвалась?
— Ну да… Учебники потом заберу. А может, и не заберу. Посмотрим.
— Слушай, Шорина, мне прям неловко… — заявила Алина.
— В смысле?
— Ну, ты так круто решила изменить жизнь… Ушла из дому… Думала, придешь к Барковскому: «Миша, мол, я вся твоя!» А тут я, сучка такая, опередила. Но я ж не знала…
Она словно оправдывалась, словно ставила себя на одну доску с ней. И Ира поддалась на этот доверительный тон и предложила:
— А ты отстань от него, и все.
— То есть?
— Ну, было и было… Тебе ж это ничего особо не меняет… Тебе все равно. А я… я больше ни к кому… больше никого…
— Ну ладно, — согласилась Алина.
— В смысле?
— Хорошо, уступаю, — торжественно произнесла дочка директора.
Ирина смотрела на нее во все глаза. Неужели она говорит серьезно? Неужели… И тут Алина ей выдала.
— Если ты так уверена, что он тебя, дуру, только и ждет, — заговорила она. — На фига ему нормальная девчонка Алинка Русанова, которую даже портить не надо? Он, конечно, предпочтет целочку — тупенькую, серенькую, которую учить и учить, пока от нее хоть какой-то толк будет! Да, Шорина? Ты ведь целочка? Знаешь что, не теряй-ка ты времени! Иди-ка ты к нему прям щас, он тебя скорее на хер пошлет, идиотка ты несчастная! Так, чтоб я в школу пришла, и он мне на шею от ужаса быстрее бросился! Иди-иди! Иди!
Теперь стало ясно: она глумилась над ней, издевалась по полной. На дороге показался мусоровоз, и Алина вскочила на бордюр, чтобы пропустить неуклюжую машину.
— Добрая фея Алина дарит дурочке Золушке шанс окрутить принца! — воскликнула она, исполняя какое-то танцевальное па. — Ну, иди, чего ты стоишь-то, я же тебе уступаю, уступаю…
Внезапно она потеряла равновесие, оступилась… Мусоровоз ударил ее своим тяжелым бампером и отбросил к стойкам виадука. Водитель мусоровоза не заметил того, что случилось, машина уехала.
Шорина беспомощно оглянулась — нигде никого. Медленно пошла туда, где лежала Алина, похожая на сломанную куклу. Ее глаза были открыты, она была в сознании, но сказать ничего не могла. Лишь по чуть заметному движению губ Шорина разобрала одно слово: «Помоги…» Она отшатнулась и побежала — дальше, как можно дальше от страшного места…
Худяков, сидя на месте Лапикова, просматривал папку с фотографиями. Нашел несколько неудаленных. На одной была изображена Истомина — обнаженная, спящая на каком-то диване.