- Прекрасно,- сказал Лилиенкрон.- Если вы действительно хотите спуститься, мы должны поторопиться. На этой широте солнце садится рано. А в темноте они выходят из своих нор.
Он поправил шапку, щелкнул затвором винтовки и решительно зашагал по тропинке. Оскар удивленно смотрел ему вслед. Что замыслил этот чудаковатый профессор?
Погонщики остались со слонами, а путешественники начали спуск. Слоны нервничали. Они качали головами и загребали землю ногами. Животные инстинктивно ощущали опасность. У Оскара засосало под ложечкой, но он ступил вниз.
Расщелина оказалась глубже, чем можно было предположить. Метров тридцать, а может, и больше. Из-за густого тумана нельзя было сказать точно. Ощущение было такое, как будто нырнули в мутную воду. Влажность воздуха заметно повысилась, звуки стихли. Оскар почувствовал, как по рукам поползли мурашки. Наконец они спустились на дно.
Лилиенкрон, Лена и Шарлотта стояли, прижавшись друг к другу, словно стадо напуганных овец. Оскар порадовался, что в наплечной сумке у него сидела Вилма. По крайней мере, он был не один.
Гумбольдт проверил арбалет.
- Что ж, друзья, вперед. Только держимся вместе. Я не хочу, чтобы кто-то потерялся в этом тумане. Если что-то покажется вам странным, сразу же говорите мне. Особенно странные каменные глыбы.
Геолог кивнул. Лицо у него было отчужденным. Оскар решил, что ему нельзя доверять.
Они направились на восток.
Тишина угнетала. Кроме их шагов никаких больше звуков слышно не было. Ни стрекотания сверчков, ни щебета птиц, которые водились на Яве в большом изобилии. Кажется, все, что имело руки, ноги или крылья, держалось от котлована подальше.
Путешественники были напряжены. Время от времени Лилиенкрон комментировал геологические особенности, но делал это шепотом. Как если бы боялся, что его могут подслушать камни. Из тумана появлялись зловещие тени, но при приближении они оказывались всего лишь каменными глыбами с человека ростом. Один раз Гумбольдт выстрелил из арбалета. Скала, только и всего.
Нервы Оскара были напряжены до предела. Здесь внизу что-то затаилось, он ощущал его присутствие каждой клеточкой тела. Как друзья могли оставаться такими спокойными? Он уже дошел до того, что с трудом переносил тишину. Сколько они уже здесь? Десять минут или полчаса? Время текло медленно, как будто увязло в банке меда. И как раз тогда, когда он уже собрался было спросить, не пора ли подниматься наверх, Гумбольдт остановился. Он наклонился и поднял черный камень, лежавший у него под ногами. Сдвинул очки и поднес его поближе.