Что-то я не в настроении страдать от чувства вины. Я выхожу из своего аккаунта и снова поднимаю бинокль. Я с легкостью снова нахожу черноволосую голову. Хм, похоже, он так и продолжает сжимать челюсти с той самой прогулки за орхидеями. С каждым шагом его плечи покачиваются. По бурой тропинке он направляется прямо к четвертому коттеджу. Я опускаю бинокль, чтобы разглядеть его стройную фигуру, и вспоминаю, какое тепло разлилось по моим ладоням, когда я обняла его на террасе перед рестораном, вызывая на танец, как на дуэль.
Что-то в нем есть такое. Он горячее, чем руль моей машины в августе. Он обжигает меня каждый раз, когда я подхожу достаточно близко, чтобы прикоснуться к нему. Но, продолжая аналогию с нагретым на солнце рулем… если хочешь куда-то приехать, нужно перетерпеть жар. К тому же, иногда обжечься – это даже приятно.
Я вздрагиваю. А эти мысли у меня откуда?
Откладываю бинокль и нетбук. Надеюсь, по моему виду не заметно, что сердце у меня атакует грудную клетку изнутри.
– Только что видел твоего отца в главном здании, – говорит Клинт. Его выцветшие походные ботинки остановились у самого края нижней ступеньки. – Мне кажется, я убедил его поиграть в гольф у Оак-Харбор. Он аж весь загорелся.
Стоит ему упомянуть отца, как я представляю, каково бы это было – отдохнуть здесь прошлым летом. Представляю, как папа сидел бы рядом со мной на ступеньках коттеджа, как болтал бы с Клинтом, будто забыл, что ему уже не восемнадцать, и время от времени вставлял в разговор словечко «клево». Судя по тому, как часто оно срывается у него с языка, других слов в школе он вообще не употреблял. Но со времени несчастного случая я ни разу не слышала, чтобы он назвал что-то клевым. Ну, наверное, он прав, клевого в нашей жизни осталось не так уж и много.
Я чувствую, как напрягаюсь; мое тело так окаменело, что его легко принять за кирпичную стену.
– Некоторым людям это дается тяжелее, – внезапно говорит Клинт, нарушая неловкую тишину. – Думаю… думаю, твой отец сильно переживает… из-за всей этой истории с баскетболом.
Я хмурюсь. Я тоже не очень-то в настроении обсуждать «всю эту историю».
Но Клинт вытягивает руку как раз тогда, когда я собиралась объяснить ему, как он неправ.
– В «Заводи»… Когда ты сказала, что я спортсмен, ты была права, – признает он. – Я был спортсменом. Играл в хоккей. Когда мне пришлось уйти из спорта, то моих… моих близких это огорчило почти так же, как меня самого.
– Ага. Правда, знаешь ли, я видела твоих близких, – бормочу я. – Они по крайней мере разговаривают с тобой. В отличие от