Это было два года назад. С тех пор она накопила достаточно денег, чтобы вместе с сыном уехать из пыльного Города-302 на ближайшую Ферму и начать все с начала. Там, по крайней мере, ее сын рос бы среди настоящей зелени, а не среди серых стен из стекла, бетона и стали, накрытых непроницаемым куполом.
Но злополучный контракт был однозначным: десять лет без права досрочного расторжения. Инга, сама того не желая, продала себя в рабство.
— Проходим, дамы! Проходим! Не создаем толпу! — деловитый голос охранника вырвал Ингу из воспоминаний.
Она тряхнула головой, отгоняя неприятные мысли, и уже развернулась к выходу с ленты, как вдруг легкое покалывание в затылке заставило ее вновь обернуться. Взгляд машинально уперся в прозрачный лифт на другой стороне здания, в группу лиловых фигур. Девушка вздрогнула.
Они разглядывали ее!
Эти странные тарианцы разглядывали ее!
Она не видела глаз, не видела лиц, но ощущение того, что на нее смотрят из лифта, было однозначным. Кто-то из этих таинственных инопланетян сейчас смотрел на нее в упор, и вовсе не с праздным любопытством, а пристально, изучающе. Инга всем телом почувствовала этот взгляд, который скользил по ней с пугающей медлительностью, словно невидимый, но осязаемый щуп.
Судорожно вздохнув, она инстинктивно подалась назад, спеша укрыться от этого взгляда. Перешла на ступеньку выше, ближе к выходу с эскалатора, и кто-то из девушек двинулся следом, заслоняя обзор.
Последнее, что увидела Инга перед тем, как лифт пропал из поля зрения — это как одна из высоких фигур шагнула вперед и приникла к прозрачной стенке.
В капсульной, как всегда, звучала приятная музыка и горел приглушенный матовый свет.
Считалось, что это помогает расслабиться и заснуть лучше, чем медикаменты. К тому же, последние вызывали привыкание и быстрое истощение организма. А вот тихая музыка или звуки природы — нет. Инга радовалась, когда на ее смене включали журчание ручья, шум ветра или шорох прибоя. Кроме как в записи, ей негде было услышать их, ведь земные городá уже двести лет были накрыты непроницаемым куполом, защищающим от солнечной радиации.
Войдя в помещение, девушки снова загомонили. Их уже ждала пара десятков продолговатых капсул из белоснежного пластика, заполненных спец-гелем. Блондинки, брюнетки, рыженькие всевозможных мастей нервно смеялись, обсуждая инопланетных гостей, не забывая при этом снимать с себя одежду. Всех этих девушек отбирали по одному критерию: повышенная нервная возбудимость. Корпорацию интересовало только одно: насколько остро они могут реагировать на происходящее. Потому что именно за их эмоции им и платили.