Ощущение, как в реанимации. Отложенный приговор. Выживешь - не выживешь, один Бог знает.
Разумеется, там же толклась и личная охрана. Надо отдать должное, эта пожилая дама, котору все назвали Цира, приехала лично и оказала большое содействие. Андрей из разговоров понял, что у отца с ней какое-то очень отдаленное родство, просто был безумно благодарен, и насколько мог силами своей измученной души и пустой головы, старался быть любезным.
А сам всеми мыслями там. И каждый следующий круг по коридору по капле вливает яд в кровь. Но он не мог сунуться ближе, чем она обозначила свои границы.
Наконец дверь открылась.
Андрей даже на услышал, почувствовал и обернулся. Подался к ней, сердце заколотилось, будто выскочит сейчас, но она подозвала эту Ларису, которая все это время сидела в холле недалеко от двери в номер, та сразу подошла, а у него будто ледяная жижа потекла в груди. Опустил голову и начал снова нарезать круги по коридору.
***
Ощущение, когда мир валится на голову и расплющивает. Хочешь подняться, дергаешь шеей, а вина, которую не выбросить, не победить, гнет голову снова. Чувство вины как испорченное реле, которое никак не запустит естественный процесс регенерации душевных ран.
Сейчас Маша переживала даже не столько за себя, за себя чего уж переживать, понятно, что начинать надо все заново, от ее прежней карьеры камня на камне не осталось. Вспоминала тот ролик, и в голове не укладывалось, как так можно, улыбаясь и похохатывая облить человека дерьмом, заведомо зная, что это ложь? Ведь грязными сапогами прошлись по всему, и красное платье припомнили, и шпильки, и длинные ноги, и блондинистые волосы. Хотелось заорать:
- Люди, зачем вам все это? Вам от этого легче, лучше живется?
Понимала, что это война, конкуренция. Надо просто пережить. Но это так трудно!
И ладно бы полоскали ее одну. Ей было перед Отто Марковичем дико неудобно, что она столько проблем ему создала, репутацию фирмы подпортила, да еще и страшно обидела напоследок.
Ужасное смятение, но сидеть в номере как в бомбоубежище, запершись от всего мира, невозможно, и невозможно заставить себя сделать шаг наружу. Чувство вины оказалось сильнее.
Открыла дверь - а там Андрей. Мрачный, весь почерневший, заросший, какой-то усталый. Подался к ней, в глазах вопросы молниями заметались, столько разных чувств... Чуть не спряталась обратно. Не готова она была с ним говорить пока, и неизвестно, будет ли готова. Может, когда-нибудь потом. но не сейчас это, уж точно.
Лариса сидела в холле напротив двери и подошла сразу.
- Отто Маркович здесь или уже уехал? - спросили Маша, когда та закрыла дверь.