Ножницы, мать его, ножницы.
***
Неизвестно сколько времени прошло, несколько минут или полчаса, Андрей так и сидел в прострации, мучаясь сомнениями, как снова ожил телефон.
- Да, - ответил Андрей, увидев на заставке лицо своего зама.
- Андрей, - в голосе слышалась серьезная озабоченность. - Склад запчастей горит, только что обнаружили. Ты в курсе, кто это может быть?
Быстро, подумалось Андрею, хотелось сплюнуть, отбиться, послать все к чертям, но на том конце ждали ответа.
- В курсе. Собирай парней, Силыч, и усильте везде охрану. Ты знаешь, что делать.
- А ты?
- Завтра буду, - мрачно отвечал Андрей, понимая, что времени уже нет, война началась.
А он не был готов. Бл***, не был!
Все еще сидел, погруженный в свои мысли, и потому не сразу заметил, что к нему подошел отец. Вольский старший проницательно смотрел на него, и от этого Андрей еще больше ощущал свое ничтожество и бессилие. Так прошла минута, не меньше. Потом отец неожиданно спросил:
- Помощь нужна?
Андрей смежил веки и кивнул, не время выеживаться, когда по всем статьям обоср*лся, и еле слышно выдохнул:
- Да.
Вольский старший протянул ему визитку со словами:
- Освобожусь через пару часов, дождись меня.
- Хорошо. - Андрей крепко зажмурился и опустил голову, зажимая в кулаках свою гордость.
Ощущая, как наваливается стыд.
Столько лет видел в отце врага, а как прижало, так и приполз к нему на коленях. Но вместе со стыдом приходило какое-то безумное облегчение. Жалкая надежда, что все получится.
***
Он так и сидел смежив веки, ощущая яд бессилия и разрываясь между желанием немедленно броситься в самолет, лететь назад, потому что там кошмар уже начался, тредовалось его присутствие, или бежать ловить Машку, чтобы спрятать ее подальше, укрыть, пока со всем этим дерьмом не разберется.
И не обратил внимания, как отец уходя подал какой-то знак тому самому мужику, с которым он сегодня столкнулся в проходе. Тот незаметно кивнул и направился в другой конец хорошо просматривавшегося рукава атриума. Мужчина обосновался за столиком кафетерия по соседству, вытащил гаджет, набрал еще двоих и продолжил наблюдение.
Борис Николаевич ведь не врал, Аня действительно лежала в больнице с вывихнутой челюстью, легким сотрясением и перманентно накатывавшей истерикой, которая сменялась периодами полного бесчувствия. Сейчас был именно тот самый период. Молодая женщина смотрела в окно и ничего не видела.
А потом внезапно села на постели, не обращая внимания на мать, причитавшую над уродливыми синяками в пол лица.
- Мне домой надо!
- Куда тебе домой, Анечка, ты посмотри на себя, дочь. Тебе нельзя, пока синяки не сойдут.