– Правда? – хмыкнул Антон. – Раз так, хорошо тебе. Без работы не останешься.
– Мне хорошо, – согласилась Нэла.
Востребованность того, что она может написать на разных языках, стала ей понятна уже давно, и ее жизнь с тех пор сделалась безбедной. Во всяком случае, она так считала. Богатства нет, но и не надо, бедности нет тоже, нет страха потерять работу, потому что работа находится для нее везде, нет поэтому привязанности к единственному какому-нибудь месту… Что за все это приходится платить неприкаянностью, Нэла больше не думала – в Москве это ощущение улетучилось. Правда, чем оно сменилось, было непонятно. Антон об этом молчал, а она не спрашивала, потому что сама не смогла бы ответить на этот вопрос.
– Никогда ты никому ничего не объяснишь. – Таня последний раз щелкнула ножицами и полюбовалась тонкими темными стрелками, в которые превратилась Нэлина челка. – Тебя от пластмассовых гирлянд кислотных с души воротит, а десять человек на улице останови, семеро скажут, что им нравится и надо к каждой автобусной остановке такие цветики прицепить.
В умственных тонкостях Нэла была проницательнее, но резоны человеческого поведения Таня знала лучше. Не чувствовала даже, а именно знала: ее детство прошло в той части жизни, где поведение людей не определяется ни нормой, ни даже логикой, поэтому оно не составляло для Тани загадки.
Правда, ни действия посторонних людей, ни тем более их мотивы не представляли сейчас для Нэли интереса. Ее собственная жизнь находилась в состоянии едва установившемся или даже не установившемся вовсе, и внешний мир она воспринимала лишь как некое подобие купола: можно под ним жить – и спасибо, а уж какие узоры по нему вьются, не важно.
Таня была лучшим стилистом, какого ей приходилось видеть, и дело было не только в ее редкостном образовании или стажировках в Париже и Лондоне. Первую прическу она сделала Нэле в день их знакомства, когда была просто тощим деревенским подростком с настороженным и любопытным блеском в глазах и никакого образования у нее не было в помине. Хвостики и перышки, которые она в одну минуту устроила тогда у Нэлы на макушке, сделали весь Нэлин облик необычным и жизнерадостным. Именно такой она в то время и была, но удивительно, что тогдашняя Таня поняла это с одного взгляда и сумела проявить в прическе.
– И что же с этим делать? – спросила Нэла. – С гирляндами пластмассовыми и прочим подобным.
– С гирляндами ничего ты не сделаешь, – усмехнулась Таня. – Сами отсохнут, когда их поливать перестанут.
– Но их же поливают.
– Я и говорю, ничего с ними до поры до времени не станется. Не обращай внимания.