Пришлось ответить:
– Мне не интересно, что думает Кончаловский.
– О природе зла? – не отставал Андрей.
– О ней особенно.
– Почему?
«Да что ты ко мне привязался? – рассердилась Нэла. – Думай как себе знаешь, с какой стати я должна тебе объяснять?»
– Так почему же? – повторил он.
Лицо его при этом приобрело такое упрямое выражение, что понятно было: уйти от ответа не удастся.
– Потому что он хорошо пристроился ко злу и ради этого готов его оправдывать, – сказала Нэла. – Всей силой своего таланта.
– Это ты так считаешь, – хмыкнул Андрей.
– Я и не говорю, что так считаешь ты.
– Так было всегда. – Его лицо сделалось теперь просто каменным. – От того, что художник будет жить в нищете, зло не уменьшится. И, кстати, еще спорный вопрос, зло ли это.
– Что спорный вопрос? Надо ли в Москве третий раз за год плитку перекладывать?
– Если бы не перекладывали плитку, эти деньги просто разворовали бы.
– Ты считаешь, это нормально?
– Это так. И никогда не будет по-другому.
– Правда, Нэлка, нельзя быть такой категоричной, – заметила Марина. – В Германии при Гитлере тоже кино снимали. А что, всем в концлагеря надо было идти? Ты в своих заграницах перестала понимать, как у нас жизнь устроена. Здесь же всегда так было, – снисходительным тоном добавила она. – Хоть при Иване Грозном, хоть при Сталине, хоть сейчас. Такая страна.
– Южная Корея тоже была такая страна, – сказала Нэла. – А теперь другая.
Она чувствовала невыносимую досаду от того, что произносит банальности и позволяет разговаривать с собой как с наивной дурочкой. Но что было делать, чтобы не позволить? И так уже возникло из-за нее за столом ненужное напряжение, это глупо, неуместно.
Но как же несправедливо считать ее категоричной! Да ей в голову не придет требовать, чтобы люди переделывали себя под ее вкус, и, может, с меньшей вероятностью это может прийти в голову ей, чем любому из сидящих сейчас за столом, стильно сколоченным из грубых досок.
По счастью, не только она, но и Марина с Андреем, кажется, не хотели продолжать этот разговор.
– Ой, Виктор Палыч! – вдруг воскликнула Марина. – Тоже в «Раешник» заглядываете?
Нэла сидела спиной к двери, и Марина смотрела ей за спину на кого-то входящего.
– Вай нот? – ответил тот. – Мы гуляем, зашли согреться.
Нэла узнала голос и обернулась. По ступенькам, ведущим от входной двери, спускался Кузнецов. Рядом с ним прыгала вниз на коротеньких лапах рыжая корги.
Он снял куртку, оставшись в светлом кашемировом свитере, сел на свободный стул и сказал:
– Здравствуйте, Нэла.
В том состоянии досады, в котором она находилась из-за никчемного разговора, ей показалось неприятным, что он поздоровался только с ней, когда за общим столом сидят человек десять. Вид у него при этом был подчеркнуто невозмутимый. С кем считаю нужным, с тем и здороваюсь, говорил этот его вид, мое дело.