Как-то в субботу, когда он служил с пятью-шестью верующими, на великом входе он споткнулся и чуть было не упал со Святыми Дарами. Его внук увидел тогда сияющую Госпожу, которая удержала того от падения и сказала ему:
— Не бойся… я тебя хорошо держу… проходи…
Дрожа от священного трепета, отец Георгий вошел вместе с ней в святой алтарь. Она закрыла царские врата и дала ему кадило для каждения, когда Святые Дары были положены на святой престол.
Его маленький внук смотрел на все это, пораженный и ослепленный светом, исходящим от Этой великолепной Госпожи. Его душа — и он этого не забывает — наполнилась благоговением и страхом. Он не мог понять, как кадило, которое он держал в своей руке, оказалось в руках Этой сияющей Госпожи, Пресвятой Богородицы, Царицы Небесной!
Очнулся мальчик и увидел, что дедушка его плачет и к каждому прочтенному прошению, возглашению и молитве часто прибавляет «Пресвятая Богородица».
«Заступи, спаси, помилуй… Пресвятая Богородица».
«Ангел мира… Пресвятая Богородица».
«Щедротами… Пресвятая Богородица».
«Достойно и праведно Тя пети… Пресвятая Богородица».
На Освящении Святых Даров — то же самое. Особенно во время «Изрядно о Пресвятей…» он рыдает, плачет и повторяет «Пресвятая Богородица…». И так продолжалось до конца Божественной литургии.
Сотворив Разрешение Святой Чаши, он сказал своему внуку:
— Не рассказывай никому о том, что ты видел и что слышал… никому, а то Богородица тебе вырвет язык…
В годы оккупации (1941–1944) снова явилась Богоматерь отцу Георгию, чтобы помочь ему и укрепить его — в день Рождества — за два года до смерти.
С того момента отец Георгий, днем и ночью, постоянно приговаривал «Пресвятая Богородица». Из-за этого над ним добродушно подшучивали его прихожане.
Почил он, как святой. Однажды утром, когда он почувствовал себя плохо, его сын (отец исповедующегося) открыл дверь его комнаты и увидел, как тот на коленях, высоко подняв руки и озаренный неземным светом, шепчет:
— Пресвятая Богородица… Пресвятая Богородица… Пресвятая Богородица, я иду…
И Та, Имя Которой никогда не сходило с его уст и сердца, приняла его душу[345].
И неизвестный афонский исихаст так говорит о великом входе:
108. «Однажды на Божественной литургии, когда я возложил на свою голову святой дискос и сказал: «В мире возьмите руки ваша во святая», тот час мое сердце наполнилось ликованием и невыразимой духовной радостью.
Затем, взяв Святую Чашу, я произнес: «Взыде Бог в воскликновении, Господь во гласе трубнем», и прибавил: «Сила. Святый Боже». На слове «БОЖЕ» невыразимая радость наполнила все мое тело, и мое сердце от ликования и умиления стало усиленно биться.