Лесорубы к вечеру помылись в бане, собрались в палатке, растянулись на кроватях и блаженствовали после парной. Сашка держал на груди транзистор и слушал последние известия. В мире было неспокойно, напряженно. Шли демонстрации, с лицемерными речами выступали политики. В палатке было тепло, уютно, но за стеной шумели на ветру сосны.
Колунков следил за Звягиным, который осторожно натягивал на самодельные пяльцы вывернутую шкурку куницы.
— Отменный воротничок будет! — говорил Звягин, с удовольствием щуря глаза. — А я к ханту хотел за шкуркой податься…
— А главное, задаром, — в тон ему произнес Колунков.
— Как я его не проглядел?.. Надо нам было еще полазить. Матцев с Пионером все ходят… Интересно, принесут ли они что?
— Они долазаются, — проворчал Гончаров. Он сидел на корточках у открытой дверцы печки и совал в нее щепки. — Вон как запуржило… И все усиливается! Заблудятся еще… Там уже темнеет!
— Не заблудятся. Не маленькие, — сказал Звягин. — Прожектор далеко видать.
Сашка перевел транзистор на другую волну и поймал песню.
Прощай! Ничего не обещай!
Ничего не говори!
И чтоб понять мою печаль,
в пустое небо посмотри… —
бодро понеслось по палатке.
— Во какие песни пошли! — усмехнулся Гончаров. Он закрыл дверцу печки и взял с кровати телогрейку, — Прощается с девкой и словно радуется. Ишь каким голосом поет! «Прощай, ничего не обещай»… — передразнил он. — А еще печаль вспоминает. Тьфу! В пустое небо посмотри!
— А раньше что, лучше песни были? — повернулся к нему Сашка.
— Конечно, лучше! — воскликнул Гончаров. — Раньше все песни из сердца шли! В каждой песне чувство было! Разве так прощались?.. «На позицию девушка, — негромко запел он, — провожала бойца. Темной ночкой простилися на ступеньках крыльца. И пока за туманами видеть мог паренек, на окошке на девичьем все горел огонек»… Вот как разлучались! А то — «в пустое небо посмотри!» Тьфу! — Гончаров натянул ватник, надел шапку и направился к двери. — Пойду к поварам. Может, помощь им нужна…
Дверь перед самым его носом открылась, и в палатку ввалился Матцев. Он был весь в снегу, на боку болтался глухарь.
— Фу, наконец–то добрался!
— Вы бы еще до полночи шлялись! — сердито бросил Гончаров. — А мы переживай тут. Где Андрей?
— Пионер?.. Я один был.
— Как же один?.. Андрей с тобой ушел, — с подозрительностью глянул на него Звягин.
— Я его не взял.
— Нету его!
— Ну нету и нету! Я ему не нянька… Придет. — Владик начал выбивать снег из шапки.
— Вот сукины дети! — выругался Гончаров и вышел из палатки.
После ужина все лесорубы остались за столом в котлопункте. Не было только Павлушина. Анюта с Таней мыли посуду. Надя с Шурой собирали со стола пустые стаканы и ставили их на скамью возле девушек. Стаканы приглушенно позвякивали друг о друга, словно тоже чувствовали пришедшую в дом беду.