* * *
Вадим очнулся в подъезде возле дверей лифта. Казалось, будто в голове взорвалась водородная бомба, и мозг превратился в фарш, стекающий по стенкам черепа. В одной руке был зажат кухонный нож, в другой отвертка с длинным узким жалом. С трудом заставив себя сесть, Вадим тупо смотрел на предметы в своих руках, пока что-то внутри ясно и настойчиво не начало говорить ему, что он должен делать. Чей-то голос на пределе слышимости нашептывал ему жуткие сказки о городах мертвецов, о льющемся с небес кровавом дожде, о черных вихрях, кружащихся за пределами звездных систем и галактик, куда никогда не доберется человеческий взор. Этот голос говорил ему, как стать по-настоящему свободным, а внутри билась, неистово завывая, свора обезумевших тварей, чей голод невозможно было утолить. Они хотели есть, им нужна была добыча, которую можно загнать в угол и перегрызть ей горло, лакая хлещущую из артерий теплую, соленую кровь. Вадим чувствовал их кошмарный аппетит, и какая-то его часть слилась с ними, понимая и поощряя зверские желания исторгнутых в мир созданий. Он спустился по лестнице, вышел из подъезда и направился к транспортной остановке, облизывая пересохшие губы.
Облака закрыли солнце, когда он подошел к стоящей спиной к нему женщине и вонзил нож ей чуть выше поясницы, прямо в почку. Она неловко дернулась, отвертка впилась ей в живот, а зубы Вадима сжались на ее шее, вырывая кусок кожи и мышц. Рядом закричали, и Вадим не мог понять, кто кричит – парень, ребенок, девушка. Ему было все равно. Бесы внутри выли от восторга. Рот Вадима наполнился кровью, он проглотил ее и рванул нож вверх, рассекая спину жертвы. Что-то случилось со зрением – теперь он видел, как с неба капает черная, густая жидкость, и понимал, что это тоже кровь, кровь херувимов. Мир был ранен, какой-то уголовник вонзил ему под ребра заточку и бросил умирать в заплеванной подворотне, пахнущей сигаретным дымом и блевотиной. Люди, стоящие рядом, начали меняться, их лица превратились в звериные рыла, они верещали и разбегались в стороны от Вадима, пока из подъехавшей к тротуару патрульной машины милиции не выскочили двое вооруженных молодчиков и не заорали, приказывая ему лечь на землю. Раненая им женщина лежала у его ног, изгибаясь в предсмертных конвульсиях. Один из милиционеров целился в него из автомата, и когда Вадим повернулся к нему, тот вдруг отшатнулся, видя, как сквозь плоть и кости, сквозь стройную, симметричную маску лица проступает нечто извращенное, собранное из осколков адского калейдоскопа. ЭТО никогда не было живым в привычном смысле слова, находясь за гранью всех описаний и представлений. Так бесы являли себя миру, и их истинный облик не сумел бы вынести ни один человек.