Сапог окинул Керосина холодным взглядом:
– Решил работорговлей заняться?
Керосин пожал плечами:
– Каждый выживает как может. Ну что, звоним Пайку? Он всегда на связи. Деньги поделим поровну. Если я отдам Чингизу хоть что-то, он даст отсрочку по основному долгу.
Сапог глубоко вздохнул и неожиданно с силой ударил монтировкой по воротам. Сверху полетела пыль и клочья паутины, но Керосин даже не моргнул, продолжая выжидательно смотреть на уголовника.
– А теперь послушай меня, выблядок. Сейчас я тебя, суку, свяжу, и будешь куковать тут до утра. Я дождусь, когда у тебя начнется ломка, и тогда ты мне расскажешь, кому ты отдал свои сочинения и ключ. Пушкин, мля, нашелся.
Керосин хрипло расхохотался, и Сапог невольно подумал, не свихнулся ли этот обдолбыш.
– Я тебе дело говорю, Сапог, – прошептал наркоман. Глаза его тускло мерцали лихорадочным блеском, словно монеты на дне мутного пруда. – Не горячись. Продадим девок, получим бабки, и все будет в ажуре. Ну что, Сапожок? Мы партнеры?
Он захохотал вновь.
И хохотал даже тогда, когда взбешенный Сапог выбил ему еще два зуба, а затем начал заматывать руки изолентой.
* * *
Ольга ежеминутно поглядывала на часы.
Время неуклонно шло, а девочек все не было, и это вызывало уже не тревогу, а животный страх, обжигающий стылым ознобом.
Метель не унималась, и чтобы согреться, женщина несколько раз прошлась туда и обратно, пристукивая каблуками. Она беспрестанно поглядывала на угол дома – именно оттуда всегда появлялись сестры, ведь это самый короткий путь от остановки…
«А если наступит ночь, а они так и не придут?!»
Ольга чуть ли не с яростью поглядела в горевшее окно на втором этаже. Там, где сидела эта семейная пара, приехавшая усыновлять детей…
– Как вам сидится?! – пробормотала она, снова поглядев на тропинку. – Как вам отдыхается, когда ваши дети неизвестно где?! И неизвестно с кем!!
Пожалуй, нужно отбросить в сторону гордость. Подняться наверх и всеми силами убедить Уваровых обратиться в полицию. Может быть, именно сейчас девочкам угрожает опасность! Мало ли отморозков на трассе?!
Эта мысль все еще резонировала в мозгу кривляющимся эхо, как двери подъезда отворились, выпуская на заснеженный двор Елену и Бориса.
Проходя мимо дрожащей от холода Ольги, Елена демонстративно поджала губы.
Супруги решительно зашагали в сторону машины, и Ольга с отчаянием поняла, что разговаривать с этими людьми не имеет смысла. Кто она им? Никто… А они, во всяком случае, законные опекуны деток. Тех самых деток, которых она, невзирая ни на что, полюбила всем сердцем, когда ее сына и мужа застрелил какой-то псих…