Данилыч сделал маленький шаг вперед, придвинувшись ближе. Под подошвой ботинка хрустнуло битое крошево.
Ухмыляясь, Сапог окунул руку в бесформенное чрево бочки и резким движением выдернул ее обратно. На спутавшейся рыжевато-волосяной пакле, словно арбуз в сетке, покачивалась высушенная голова.
– Фокус! – брызнув слюной, провизжал уголовник и, размахнувшись, ударил страшным трофеем в лицо Данилыча. В бровь ударило что-то твердо-костистое, и старик ощутил запах пыли и кладбищенского тлена.
– Жри свою шлюху, старый козел! – продолжал истошно вопить Сапог, размахивая мумифицированной головой, как пращой.
Данилыч был настолько напуган и ошарашен, что полностью утратил способность что-либо соображать и лишь вяло загораживался руками. Он споткнулся, едва не потеряв равновесие, и в этот момент мертвая голова с силой ударила ему в лоб. Облеплявшие череп заскорузлые клочья скальпа не выдержали, и волосы с сухим треском порвались, оставшись в руке Сапога. Голова же отлетела в стену и, отскочив словно мяч, исчезла в сумерках.
Данилыч поднял трясущуюся руку с «розочкой», но Сапог с легкостью выбил ее ногой, и та упала на пол, звеня откалывающимися зубцами.
Злобно пыхтя, уголовник поднял безволосый череп. Перебросил его из руки в руку, как баскетбольный мяч, затем прислонил его к своему лицу и засюсюкал, кривляясь:
– Привет, Данилыч! Мне было очень холодно и одиноко без тебя!
– Ты… – помертвевшим голосом начал Данилыч. Все происходящее казалось ему нескончаемым кошмаром, и он был готов на все, чтобы вырваться из мерзко-липких щупалец этого хоровода безумства.
– Ты…
Сапог снова захихикал, и Данилыч на мгновение зажмурился. Ужасающая догадка ядовитым пауком заскреблась прямо возле сердца пожилого мужчины, жадно раздирая своими челюстями трепещущую плоть.
– …меня тут разобрали на запчасти, – продолжал писклявым голосом Сапог. – Может, склеишь меня? А потом я у тебя отсосу!
– Не может быть… – прохрипел Данилыч, открывая глаза. Он покачивался, как сухая надломленная ветка, которую яростно трепал ветер, вот-вот грозя сорвать и унести прочь в мглу. Даже при скудном освещении пыльной лампочки он видел, что сморщенное, искаженное в безмолвном вопле мертвое лицо когда-то принадлежало женщине. А эти рыжеватые обрывки волос…
Находясь на грани потери сознания, он не своим голосом завопил:
– Это не она! Это… не может быть Ниной!!!
Сапог скользнул к отцу и с ненавистью сунул голову ему прямо под нос:
– Забирай ее. Наконец-то вы вместе.
В глазах у Данилыча помутнело, затем что-то с оглушительным хлопком взорвалось. Горестно вскрикнув, старик потерял сознание, провалившись в бездонно-осклизлый колодец вечности.