– Сдохни… – шептала сквозь слезы Марина, в третий раз поднимая над головой топор. Она почувствовала, как цепкие пальцы насильника словно клещами сжали ее щиколотку, и с истошным криком обрушила свое страшное оружие. Лезвие сорвало правую сторону лица Лехи, и срубленная плоть повисла сочащейся тряпкой. От удара клинок слетел с топорища, больно стукнувшись обухом по большому пальцу ноги Марины.
– Не… надо, – проскулил Леха, трясущейся рукой пытаясь прилепить болтающийся шмат лица обратно. – Прошу… не… надо.
Поскользнувшись на лужице крови, Марина упала, выронив бесполезное топорище. Жесткие мозолистые пальцы не выпускали ее лодыжку, и девочка, визжа от страха, дергалась, как червяк, насаживаемый на крючок. Наконец ей удалось ухватить слетевший клинок, скользкий от крови, и она, встав на колени, приставила его к глотке мужчины, на которой судорожно пульсировал кадык.
– Не надо, – прошептал Леха, и Марина резко рванула клинок в сторону. Кожа на шее разошлась, и мужчина заклокотал. Крича и плача, девочка пилила глотку насильника, пока он медленно не завалился на пол, клокочущие звуки перешли в глухие хрипы. Рука Лехи не выпускала ногу девочки, и она, не удержавшись, упала прямо на него, продолжая плакать.
Вскоре он затих.
Всхлипывая, Марина попыталась освободиться, но хватка покойника была сродни стальным тискам.
Щурясь в темноте, девочка нащупала клинок топора и с помощью его принялась отгибать скрюченные пальцы. Дело шло медленно и неохотно, пару раз она даже поранилась, оставив на своей коже глубокие царапины.
Наконец ее нога была свободна, и Марина выпрямилась, пытаясь унять бешеный стук сердца.
«Только бы не проснулся тот, второй», – пронеслась у нее мысль.
Девочка перевела взор на залитый кровью клинок.
Пока она думала, каким образом можно насадить его обратно на топорище, внизу скрипнула дверь.
* * *
Зажав в раскрошенных обломках зубов шило, Керосин, словно громадное, искалеченное насекомое, вполз в воняющую перегаром и затхлостью хибару. Помотал по сторонам головой, взглянул наверх.
Он слышал вопли, и, судя по всему, издавал их Леха.
Неужели эта худенькая ссыкуха завалила его?!
Керосин вспомнил топор и равнодушный взгляд девочки перед тем, как она начала подниматься по лестнице на второй этаж. В выжженной дотла пустоши жизни и то было больше, нежели в ее огромных глазах.
Впрочем, хорош. Девкой он займется позже.
Сначала – Сапог.
Торопливо передвигая конечности, Керосин направился к уголовнику, который продолжал беспечно храпеть, развалившись на тахте. Даже предсмертные крики умирающего приятеля не смогли вырвать его из мертвецки пьяного сна.