Собственно, указателей и не требовалось, Ольга знала эту местность, они как-то приезжали сюда с Володей, ее покойным мужем. До перестройки здесь было автобусное депо и ремонтная мастерская, но после девяностых там все обезлюдело, превратившись в место для сборища маргиналов и молодого хулиганья.
«Ехать или не ехать?» – размышляла она, всматриваясь в безбрежно-сонное поле. Кипенно-белый снег лежал идеально ровным слоем, издали вызывая ассоциацию с застывшим океаном.
«Проверю», – решила Ольга.
– Если там ничего нет, поеду обратно в квартиру, – вслух промолвила она, включая первую передачу.
Недовольно фырча и скрипя шестеренками, «УАЗ» медленно покатил по неровной дороге.
До гаражей оставалось чуть более двух километров.
* * *
Светало.
Спотыкаясь и скользя по смерзшемуся снегу, Марина продолжала идти.
«Только не останавливаться. Только не останавливаться и не упасть», – твердила себе девочка, глядя вперед. Ресницы покрылись инеем, ноги и руки окоченели, и она постепенно переставала их чувствовать. Безумно хотелось согреть дыханием руки, но тогда пришлось бы положить Сашу на снег, а она не хотела этого.
Прошло и так слишком много времени, пока ее сестра лежала в ледяном гараже.
– Сашок, не дрейфь, – с усилием проговорила Марина. – Мы еще им всем покажем… Вот только… – она зашлась в сухом, отрывистом кашле, – вот только выйдем на дорогу… и нас подберут хорошие люди…
Саша молчала.
Марина упорно шла вперед. Она неожиданно поймала себя на мысли, что к двум предыдущим «не останавливаться» и «не упасть» почему-то самопроизвольно добавилось третье «не».
Не оглядываться.
Все мосты сожжены, как говорил их покойный папа.
Она шла, качаясь от тяжести сестры, но чей-то чужой голос тихо шелестел, и этот отвратительный шелест был похож на шорох жутких пауков:
«Обернись. Обернись, и ты увидишь, как за тобой идут… Идут, чтобы вернуть вас в гараж… а заодно наказать за то, что ты сделала с их другом…»
Легкие начало покалывать, хриплое дыхание со свистом вырывалось сквозь сжатые зубы Марины.
Перед глазами, расплываясь и подрагивая, мерцало темное пятно, и девочка не сразу сообразила, что это брошенная Лехой машина. Та самая, в которую они сели вчера вечером…
– Уже близко, – пробормотала Марина, крепче обхватывая тельце Саши. – Слышишь, Сашок?
Она опустила глаза, чувствуя, как ее глаза наполняются горячими слезами: лицо Саши было белее снега, а губы из лиловых стали фиолетовыми.
– Сашок, – всхлипнула она. – Сашок, это я! Это я, твоя сестра! Открой глаза, милая!
Внезапно нежные, полупрозрачные веки Саши затрепетали, словно крылья крошечной бабочки, и она подняла веки.