– Ребята, посидите в машине, – приказала я оборотням. – Где я и что – вы знаете. Я буду вам отзваниваться по телефону. А заходить не надо. Там могут и узнать, кто вы такие.
– Ладно, – согласился Глеб. Более молчаливый Константин кивнул. И я отправилась искать загадочную пристройку.
Нашла. Постучалась. И что? Никто даже не открыл. Поорать, что ли? Звонка нет. Можно и поорать. Только – творчески. Что на ум придет…
– Я вышла на Пик-кади-и-и-и-илли, набросив на попу шаль, за что вы меня люби-и-и-или, за то, что мне вас не жа-а-а-аль…
Музыка – великая вещь. Я и довыть не успела, как передо мной распахнули дверь.
– Юлия Евгеньевна? – открывший мне дверь монашек смотрел строго и неуживчиво.
Может, спеть еще один куплет? Ладно, пожалеем окружающую среду. А то от моего голоса все деревья облетят.
– Она самая. Рокин – здесь?
– Он занят.
– Так скажите ему, что я – пришла! – Я была не в настроении. Адреналин все еще гулял по телу, а встреча с Клавкой не давала покоя мозгам. Ну вот чего она так радовалась чужой беде? И аура у нее плохая… Если бы Славка не говорил, что она его любит и даже смогла удержаться от жора после превращения… да я бы в жизни не поверила, что с такой аурой можно хоть кого-то любить!
– Я не могу этого сделать.
– Он что – с бабой или с начальством?! – окончательно взъерепенилась я. – Так стащите за ноги! Или покажите мне – где, я сама стащу!
Монашек смотрел так, словно я начала проповедовать идеи Лавея[9] аккурат во время богослужения.
– Что происходит? – густой голос прорезал пространство, и монашка потеснили с порога. Передо мной воздвиглось… пузо. Или брюхо. Или мамон. Короче, увидев такое у женщины, я бы подумала что у нее девятый месяц и тройня. М-да, с таким брюхом попу действительно можно говорить «вы». Они (сам поп и брюхо) взятые по отдельности весят, больше меня.
– А что тут может быть хорошего, – агрессивно ответила я. – Вот, пришла к Рокину, пришла по делу, а ваш холуй меня не пускает.
– Холуй!? – взвился монашек. – Да как смеешь ты богохульствовать в доме Господнем?
– Если Господь тебя терпит, то на меня он точно не прогневается, – отрезала я. – Ты лучше прыщи выведи, а то на морде буквально написано: диагноз – спермотоксикоз!
Монашек задохнулся – и дело взял в свои руки поп.
– Дочь моя, – прогудел он. – Рокин сейчас слушает прибывшего к нам из Америки пастора. Мы не можем его вызвать. Но если хочешь, мы проведем тебя в зал – и ты сможешь найти его и тихонько поговорить.
Я чуть остыла. Однако…
– Умного человека и послушать приятно. Ведите.
– Следуй за мной, раба божия.