Шаманы, случайно получившие свой магический дар, обычно бывают слабыми. Нанайцы называют их «адацла сама», что в переводе на русский приблизительно означает сделанный из кусков, надставленный. Они бесплодны и свой магический дар обращают только на пользу себе, занимаясь самолечением.
Избранник духов должен пройти через серию очистительных ритуалов, куда входит и воздержание, как сексуальное, так и в пище. В это же время он подыскивает магические атрибуты, значение которых ему объясняет его наставник.
Он покидает своих близких и пускается в странствия, отдается во власть всех стихий природы, которая участвует в его колдовских исканиях и закрепляет его магическую силу. Он уединяется в гуще леса или в пустынных горах, живя среди животных. Он закаляет свое тело, учится преодолевать холод, купаясь для этого в ледяной воде.
«Он умерщвляет плоть во время добровольных исканий, имеющих целью выйти за пределы нормального человеческого состояния». Все это делается для того, чтобы достигнуть физического или нервного истощения, чтобы впасть в транс, в котором и возникают видения, помогающие ему прорицать и вещать.
Из своих полных страшными приключениями странствий шаман возвращается обогащенным «знанием».
Лусунгу, туземная колдунья, героиня повествования Г. Райта, бывшего свидетелем колдовства в различных уголках земного шара, рассказала ему, как она постигала науку колдовства.
«… Меня заставляли делать многое, – сказала она, – в том числе и недобрые дела. Я должна была поймать красного земляного краба, оторвать ему лапы, затем взять кожу жабы и челюсть обезьяны, растереть на камне и сделать кашицу. Затем я разрезала здесь. – Она показала на свой правый висок. На коже лба были видны тонкие шрамы, шедшие от одного виска до другого. Аналогичные шрамы образовывали концентрические круги на животе. – Разрезы эти, – рассказывала Лусунгу, – намазали той самой пастой из лап краба, челюсти обезьяны и других ингредиентов, и надрезы заросли…»
По поверьям народностей, почитающих этот культ, духи шаманов обитают в специальных местах – священных, о которых мы вели уже речь, и на колдовском дереве жизни и смерти, которое нам описывает Иван Гоголев, якутский писатель.
«…Где-то далеко, в стране мрака и стужи, растет колдовское дерево с чешуйчатой, как у змеи, корой. При сумрачном свете ущербной луны оно кажется грозным, таинственным. У этого векового дерева жизни и смерти, именуемого ытак мас, девять причудливо скрученных развалин, ибо число девять особенно почитается духами добра и зла. И чудится, что не дерево это, а чудище о девяти головах, настороженно застывшее в готовности броситься на всякого, кто дерзнет приблизиться к нему. Точно разъятые пасти зияют дупла.