Начать сначала. В очередной раз.
Внезапно я стала как Тея; меня просили уйти из школы «по-хорошему» – под угрозой исключения, скандала.
Помню, как отец, мрачнее тучи, вез меня домой. Вопросов он не задавал, лжи в ответ не услышал. Но воздух в машине был пропитан его недовольством. Мы спешили в Лондон, к больничным запахам, к реву клаксонов. На отцовском лице пульсировала надпись: «Как ты могла? Как ты могла – зная, каково приходится мне?»
Родители Фатимы все еще были в Пакистане. За Фатимой из Лондона приехали дядя и тетя – среди ночи посадили ее в «Ауди» и увезли. Я стояла у окна, смотрела вслед задним фарам. Нам даже проститься не дали.
Страшнее всех был отец Теи. Громкоголосый, наглый, он смеялся, словно от его бравады скандал мог рассосаться сам собой. Закидывая в багажник вещи, мистер Уэст отпустил несколько скабрезностей. И от него разило бренди, хотя только-только пробил полдень.
Лишь за Кейт некому было приехать. Потому что Амброуз… Амброуз уже сгинул.
«Смылся прежде, чем его прищучили», – вот какими шепотками шелестели школьные коридоры.
Все это слишком свежо в моей памяти; подробности проступают по мере того, как мы, извиняясь, пробираемся к столику под названием «Панкхерст», где ждут Фатима и Кейт. На их лицах явное облегчение. Мы устраиваемся под бурные аплодисменты – мисс Уэзерби завершила-таки свою речь, из которой я ни слова не могу воспроизвести.
Достаю мобильник. Держа его под скатертью, пишу сообщение Лиз: «Все в порядке?»
– Вегетарианское блюдо или мясное, мэм?
Голос раздается за спиной. Вздрагиваю, оборачиваюсь, вижу официанта в белой рубашке.
– Что, простите?
– Ваш выбор, мэм, – вегетарианское блюдо или мясное? – повторяет официант.
– Не знаю…
Кошусь на Кейт – она занята разговором с Фатимой. Обе склонились над тарелками.
– Мясное, пожалуй.
Официант отвечает учтивым кивком и ставит передо мной тарелку. Предполагаемое мясо плавает в густом коричневом соусе с дольками картофеля, а также неким овощем, в котором я не без труда опознаю жареный артишок. Общее визуальное впечатление – пятьдесят оттенков бежевого.
Кейт с Фатимой выбрали вегетарианское блюдо, и, похоже, не прогадали. У каждой на тарелке лежит что-то вроде открытого пирога с козьим сыром – это неизбежно.
Прямо над ухом раздается мужской голос:
– Такое впечатление, что блюдо – дань малоизвестному Бежевому периоду в творчестве Пикассо.
Поднимаю взгляд – с кем это он разговаривает? К своей досаде, обнаруживаю: со мной. Насилу улыбаюсь.
– Не правда ли? – уточняет незнакомый мужчина.
Касаюсь вилкой артишока.