Он продолжал теребить рукой свой небритый подбородок, и, видимо, это навело Кеннета Эллиндера на какую-то мысль, потому что он вдруг встал и потянулся для рукопожатия.
– Я понимаю, что принять такое решение нелегко даже для человека ваших способностей, мистер Прист. Надеюсь, что все же сумел достаточно вас заинтересовать, чтобы вы согласились хотя бы подумать над моей просьбой. Уверен, Феликс тоже принял бы решение не сразу.
Прист встал и пожал ладонь старика.
– Я об этом непременно подумаю.
Прежде чем прервать рукопожатие, Эллиндер ухитрился улыбнуться:
– Прошу вас, позвоните мне утром и дайте ответ.
Когда за ними закрылась дверь, Прист вдруг осознал, что за все время разговора Джессика так ни разу и не посмотрела ему в глаза.
25 марта 1946 года
Отдаленная ферма в центральной Англии
Берти Рак ел яйца-пашот. Две штуки. Это было единственное, что он смог найти на ферме наутро после первой беседы с доктором Шнайдером. Он поселился в доме фермера на предыдущей неделе и несколько дней изучал записи, документы, фотографии, отчеты. Все, что могло помочь ему досконально проанализировать предмет.
Немец находился на ферме уже несколько месяцев, спрятанный от посторонних глаз. В основном это делалось ради его собственной безопасности. Хозяйственные постройки фермы были приспособлены для того, чтобы он не сбежал: решетки на окнах, замки и массивные запоры на дверях. Ферму быстро переоборудовали под тюрьму. В помощь Раку прикомандировали шестерых солдат, но работа им досталась нетрудная. Шнайдер интереса к побегу не проявлял. Какой смысл в том, чтобы оказаться в Англии в положении беженца, после того как Германия проиграла войну? Поначалу Рак опасался, как бы доктор не попытался покончить с собой, как это сделал Гиммлер, но Шнайдер явно не собирался себя убивать.
Ночами полковник спал неспокойно. Все еще стояли холода, зима никак не хотела отступать. Матрас на кровати оказался комковатым, постельное белье – сырым, хорошо, что хотя бы кухня не обманула ожиданий. Выложенный каменными плитами пол, плита, свисающие с каждой полки кастрюли и сковородки. Сегодня все это блестело в ярких солнечных лучах.
Младший капрал Фицджеральд стоял рядом, прислонясь к открытой кухонной двери, и попыхивал самокруткой. На редкость долговязый и угловатый, он, по мнению Рака, не вписывался ни в какой интерьер. И вечно сутулился. Пока что полковнику удавалось игнорировать его, хотя писклявый голос Фицджеральда уже начинал действовать ему на нервы.
– Ну, давайте, выкладывайте, – весело сказал Фицджеральд и посмотрел на Рака так, словно ожидал, что тот сейчас проделает фокус. – Как все прошло?