Номер получился двенадцать. Я подумала, что хорошо, что не загадала. Я ж могла загадать, чтоб номер был на семь.
Из-за других дверей я слышала голоса и жареное. Может, картошка с мясом.
Я, когда жарю, всегда режу картошку толстенно-толстенно. Мне нравится.
Возле самой двери я захотела причесаться. А не стерпелось, и я надавила на звонок.
Дзинь-дзилинь не раздался.
Я опять. Опять нет.
Я постучала в дерматин. Дерматин был тихенький-тихенький.
На случай я торкнула двери.
Двери мне открылись.
Конечно, с самых дверей надо было сказать в квартиру:
— Хозяин! Гости пришли!
Можно было сказать другое. Я не сказала.
В эту самую секундочку я услышала, что сильно льется вода. Степан Федорович все-все хорошо рассказал. Как входишь, так — ванна, так — уборная, так — кухня, так — комната с балконом. Получилось, что вода лилась в ванной.
Потом за ванными дверями раздался голос Александра Ивановича:
— Это ты там? Я скоро!
Я подумала, что Александр Иванович всем своим сердцем почувствовал и пошел для меня купаться.
Я подумала, что будет красиво-красиво, если я спрячусь на балкон, а потом выйду навстречу.
От скорости я даже не успела посмотреть, что в комнате. Конечно, Степан Федорович рассказывал про круглый стол под скатертью, про большой шкаф, про широкую тахту, про люстру на три лампочки, про холодильник.
Я подумала, что свои глаза всегда лучше.
Мне понравилось, что холодильник в комнате. Я себе наметила, чтоб не выносить, как некоторые, на кухню. Это ж сто пятьдесят новыми! «Саратов»!
Надо понимать.
Сначала получилось удачно.
Двери на балкон по погоде были совсем-совсем открытые. На полу в уголку стоял ящик, я села. Меня никто б не увидел с квартиры. Первое. Окно начиналось высоко-высоко. Потом — половина окна темнила толстенная-толстенная материя, называется «портьера». Я подумала, что сижу вроде в театре, что я жду артиста.
Ага.
Я еще и не додумала про артиста, а уже услышала в комнате голос Александра Ивановича:
— Мамочка!
Я хотела кинуться. А не кинулась.
— Сыночек! Сашенька!
Это был голос Лоры.
У меня в голове затошнило. Мне сильно потребовалось в уборную. Я удержалась в голове.
Получается, Лора зашла в квартиру через секундочку за мной.
Почему-то я еще надеялась, что Александр Иванович переменит радость с Лоры на меня.
Потом я подумала, что нет. Я ж не мамочка и не мамочка. Лора — мамочка. А сыночек Лоре кто?
Я еще и не додумала про кто кому кто, а уже увидела с своей стороны, что Александр Иванович сдвинул портьеру в край окна — для темноты. Я спугалась, что в темноте голоса будут тише. Голоса тише не были.