По правде, мне сильно захотелось и видеть тоже. В театре ж человек и слышит, и видит. Чтоб хлопать, надо ж все-все как следует.
А как увидишь? Рядом соседи. Допустим, выйдет сосед на балкон.
Потом я подумала, что если лечь на полу и посунуться в самый край, можно сделать щелку для зрения. Балкон такое разрешал, потому что наполовину был заделан как стена, а не как забор.
Я, хоть и не как днем, видела самый край тахты. Лора там и сидела — в юбке и блузке. Я Лору на работе видела в таком. Юбка синяя в белую искру, может, шевиот, блузка крепдешиновая — как молоко, рукав три четверти, воротничок у Лоры круглый, застежка на пуговках, пиджак тоже с шевиота. Называется «костюм», как у Фурцевой в киножурнале. И прическа у Лоры такая.
Допустим, в эту самую секундочку пиджак на Лоре не был, может, был на стуле. Стул был, я видела.
Я подумала, что, может, Лора пришла до Александра Ивановича по работе, что Лора уставшая, что перепутала, подумала, что сейчас сядет в президиум, что Александр Иванович по своей вежливости не указывает на запутаницу, что про мамочку — это на одну секундочку.
Я не видела Александра Ивановича, а видела, куда смотрит Лора.
Лора сидела на месте, а вся-вся потянулась. Надежда так тянулась на утреннике.
— Ну иди к мамочке!
Это Лора сказала.
Александр Иванович был в трусах и майке. Трусы черные, может, синие. А майка белая-белая.
Александр Иванович подскочил до тахты и уложился головой на колени к Лоре, лицом в самый-самый живот.
Лора взялась своими руками за плечи Александра Ивановича и заприжимала еще больше.
— Сашенька! Сыночек! Устал, маленький, набегался! Да?
— Да, мамочка! Устал.
— Полежиии. Отдохниии. Ножки боляяят?
— Полежууу. Отдохнууу. Ножки боляяят.
Лора и Александр Иванович говорили слова по-русски, как в театре по радио. Еще лучше, чем артисты с Леси Украинки. Клара Семеновна так учила. Я подумала, что буду еще учиться.
Я наметила себе повторять каждую-каждую буквочку.
Лора и Александр Иванович уже не говорили. Лора колысала Александра Ивановича, а Александр Иванович колысался.
Я загадала, что досчитаю до семьдесят и захлопаю. Войду в комнату и захлопаю, не как на празднике молодежи — руками наверх, а как в театре для артистов.
Получилось, что я досчитала до пятьсот тридцать и загадала на семьсот.
На шестьсот пятьдесят два Александр Иванович сказал:
— Мамочка, давай я тебя раздену, а то тебе неудобно будет.
Лора сказала:
— Давай, миленький.
Лора не выпустила Александра Ивановича, оно ж можно не выпускать и одной рукой тоже.
Александр Иванович расстегнул Лоре блузку и вытащил у Лоры грудь с лифика.