Потом я подумала, что тьху Александру Ивановичу такое или Александру Ивановичу такое не тьху?…
В доме у меня все было тихо.
Я утром, когда уходила, выдвинула Ленина на середину. Я подумала, что который зайдет от органов меня проверить, так пускай сразу поймет, что я Ленина берегу.
Конечно, рушник с руки Ленина я убра́ла — тот, кто придет, он же не знает, что я рушник навесила с добром, а подумает, что я ленинскую покалеченную руку спользую заместо гвоздя. Вроде Ленин мне своей рукой прислуживает.
Я решила, что пускай Ленин стоит там, где стоит, хоть его рука мне муляла и глаза, и сердце.
Это ж был понедельник, выходной. В выходной я всегда делала стирку и уборку, в баню ходила или не ходила, а устраивала помывку в доме. И знакомые до меня по понедельникам забегали. А Фрося по понедельникам не забегала. У Фроси по понедельникам на работе был вечер и ночь тоже, так она день высыпалась.
Я рассчитала, что сегодня Фрося обязательно забежит. Органы ее направят, раз сами возле меня пока что не объявились.
Как я и наметила про Фросю, так и получилось.
За секундочку до четырех часов заявилась Фрося.
— Ой, дытынка, дай шось до рота кынуты! Исты хочу, аж голова запаморочилася! Змерзлаааа… Як бо зна шо…
А я уже и на стол, и до стола. И борщ, и до борща. Пейте, дорогая Фрося, залейтеся на все свое дорогое здоровьячко.
Конечно, про залейтеся я не сказала, а сказала про здоровьячко.
Фрося сразу увидела, что Ленин стоит не в своем углу.
— А йому отут дуже красыво! Зараз як обиймэ! Дывысь, ручку свою биднэньку тягнэ! Оцэ тоби и мущина! А шо? Хоч якый, а мущина!
Такое замечание Фроси я пропустила. Пускай доложит, что я не ответила на провокацию про мужчину, хоть и Ленина, в своем доме.
Да.
Я взялась за хлеб, чтоб нарезать еще больше, потому что Фрося всегда много кушала хлеба, и думала себе, спрашивать у Фроси, чего Фрося в такой день заявилась, или не спрашивать. Тем более Фрося заявилась без мотлоха, хоть какого, вроде ее гнали с срочным наказом.
А Фрося прямо своим ухом залезла в мою голову и начала свое:
— Я ж чого прыйшла?.. Я ж прыйшла, бо рано вже на базари була. Курку купувала… Ой! Забулася!
Фрося подскочила и — раз! — скаканула в коридорчик.
Через одну секундочку Фрося прибежала назад с пакунком с газеты. А пакунок на свой вид кровавый шмат, а не пакунок с газеты.
Фрося пояснила, что это по́трох с курицы.
Фрося мне свой пакунок придвинула до лица и сказала, чтоб я посмотрела, какое свежее-свежее.
Я подумала, что Фрося есть Фрося, что Фросе поручалось меня сбить. А меня ж не собьешь.
Конечно, Фросю подучили, что притащить в такой день.