– Шах и цензура, – усмехнулся он, ставя Чудовище на колени. – А договорчик придется подписать…
В одно мгновенье Чудовище исчезло, а в руках Фея была орущая шариковая ручка, которой он тут же подмахнул два экземпляра. И тут крестный наконец заметил меня, лежащую на плитах.
– Мышка! – подлетел он ко мне, поднимая меня на руки и глядя на кристалл. – Все в порядке? Цела? В тебя случайно попали?
– Я думала, что тебе нужна помощь… – прошептала я, вытирая кровь, текущую из носа. – Ты… ты… стоял… и…
Фей посмотрел на меня и поставил на ноги.
– Мышка, я сейчас тебя убью! Я просил тебя не вмешиваться! Почему ты не послушалась? Я спрашиваю тебя, почему ты не послушалась? – жестко произнес он. – Я имею полное право наказать тебя за это! Я просил тебя НЕ ВМЕШИВАТЬСЯ! ПРОСИЛ? Так какого черта ты полезла? Объясни мне! Запомни раз и навсегда. Когда дело касается магии – ты стоишь в сторонке. Повтори!
Меня еще и ругают! Отлично!
– Ничего я повторять не буду! – обиженно крикнула я, шмыгая носом и потирая ушибленный локоть. – И нечего на меня орать! Я не глухая! Я не знаю, за кого ты меня держишь, но я поступила ПРАВИЛЬНО! И не жалею об этом! Любая бы на моем месте так бы и поступила, если бы любимому угрожала опасность!
Я осеклась. Сердце, которое выламывало ребра изнутри, стуча, как отбойный молоток, дрогнуло. До меня дошло, что я только что сказала. Из груди вырвался глухой стон.
– Любимому? – тихо спросил Фей, глядя на меня с изумлением. – Ты сказала… любимому? Нет… Я не ослышался… То есть ты… меня… любишь?
Я скривилась, промолчала, отвернулась и сделала вид, что отряхиваю платье.
– Глупый риск с твоей стороны не оправдан никакими «люблю»! – сказал он на повышенных интонациях. – Я не разрешал тебе принимать активное участие в любом мордобое! НЕ РАЗРЕШАЛ! И НЕ РАЗРЕШАЮ! КА-ТЕ-ГО-РИ-ЧЕС-КИ! Никогда в моем присутствии!
Пара секунд тишины, прерываемых моим обиженным сопением.
– Я просто не хочу, чтобы ты пострадала, – услышала я тихое за своей спиной.
Когтистые руки потянули меня к себе, несмотря на вялое сопротивление. Фей резко меня развернул, поцеловал, прижимая так, что показалось, сейчас хрустнут чудом уцелевшие ребра.
– Моя ты Мышка… – прошептал он. – Ты понимаешь, что ты попалась? Мышеловка только что захлопнулась… Не смотри на меня так! Столько лет я мечтал услышать от моей Мышки эти слова… Двадцать восемь лет. Ладно, первые полгода не в счет. Ты тогда говорить не умела. Я помню, как ночью держал тебя на руках, пока твоя мама спала в соседней комнате. Ты схватила меня за волосы, потянула их на себя и выдала свое первое слово: «Котя!», улыбаясь мне единственным режущимся зубом и пуская слюнку.