После 1945. Латентность как источник настоящего (Гумбрехт) - страница 124

На первую страницу
). «Больше не может быть скорби» – это о кроватях, в которых умирали великие деятели немецкой литературы в последние полтора столетия: Стефан Георге, Райнер Мария Рильке, Фридрих Гёльдерлин и Аннете фон Дрост-Хюльсхофф (поэтесса, представительница позднего романтизма, родом из Вестфалии, проведшая последние годы своей жизни в небольшом замке в Меерсбурге, на озере Констанц). Все эти поэты и мыслители могли – или не могли – чувствовать безопасность в момент смерти, лежа на своих кроватях. Однако экзистенциальные чувства такого рода – и память о них – стали «бессмысленными» в теперешнем настоящем, которое Бенн называет состоянием «вечного распада»:

На маленькой кровати, почти детской, умерла
Аннета Дросте
(кровать можно увидеть теперь в ее музее в Меерсбурге),
Гёльдерлин – на оттоманке в своей башне в доме плотника,
Рильке, Георге, возможно, на больничных койках в Швейцарии,
в Веймаре большие черные глаза Ницше
лежали на подушке вплоть до последнего взора –
теперь все это мусор, гниль, или даже их больше нет там вообще,
бесформенные, никчемные,
в вечном распаде, свободные от боли[199].
(Перевод К. Голубович)

Чувство, здесь передаваемое, равно далеко отстоит и от отчаянной надежды на «могилу в воздушном пространстве», прозвучавшую у Целана в «Фуге смерти», и от духа прогресса (и довлеющей «чистой совести» в отношении прошлого), ставшего топливом немецкого «экономического чуда».

Глава 6. Последствия латентности

В 1950-х годах Западный (капиталистический) и Восточный (коммунистический) блоки оформились окончательно и разделили карту планеты между собою – как если бы играли в шахматы. Игру эту, конечно, сопровождало реальное политическое напряжение, временами разражавшееся военной конфронтацией (однако без того, чтобы превращаться в Третью мировую войну с ядерным оружием). В то же самое время мировое население все более отдалялось от опыта, еще недавно считавшегося самым страшным опытом в истории. И самой значительной разницей между периодом после 1945 года и периодом после Первой мировой войны стала легкость – или казавшаяся легкость, – с которой можно было оставить прошлое позади, и не только интеллектуально.

Три предыдущие главы описали целый веер культурных ситуаций в десятилетие после Второй мировой войны как разные стороны Stimmung’а данного периода. И прежде чем обратиться к периоду, который соединяет послевоенные десятилетия и XXI век (о чем пойдет речь в следующей и заключительной главах), я хотел бы суммировать и синтезировать то, что мы смогли обнаружить и рассмотреть, в более абстрактных, то есть в концептуально более структурированных терминах. Три наблюдения кажутся мне абсолютно фундаментальными. Во-первых, несмотря на очевидные местные различия, вполне возможно – и, вероятно, даже важно – понять мир после Второй мировой войны как «ситуацию глобализма»

Следующая страница