Она закрыла немигающие глаза на голове куклы и протянула ее обратно владелице. Тритончик взяла игрушку и закатила собственные глаза с видом: «Не надо играть со мной в эти игры для пятилеток, дамочка. Мне шесть».
– Рипли, ей не снятся плохие сны, потому что она – всего лишь кусок пластика.
– Ой. Извини, Тритончик. Ну, тогда, может быть, ты сумеешь притвориться, что и ты тоже? Всего лишь из пластика?
Девочка почти улыбнулась. Почти.
– Я попробую.
– Хорошая девочка. Может, я и сама это попробую.
Тритончик задумчиво прижала Кейси к своей шее.
– Моя мамочка всегда говорила, что монстров не бывает. Настоящих. Но они есть.
Рипли продолжала смахивать отдельные прядки светлых волос с бледного лба.
– Да, действительно есть.
– Они такие же настоящие, как ты и я. Они не понарошку и не вылезли из книги. Они по-настоящему настоящие, не такие, как поддельно-настоящие, которых я видела в фильмах. Почему маленьким детям говорят такие вещи, неправду? – Голос девочки звучал так, словно ее предали.
Никакого вранья этому ребенку – Рипли это знала. Не то, чтобы у нее были хоть малейшие к тому намерения. Тритончик испытала слишком много реального, чтобы ее можно было обмануть неправдой. Инстинктивно Рипли чувствовала, что, если она наврет этой девочке, то потеряет ее доверие навсегда.
– Ну, некоторые дети не могут с этим справиться так, как ты. С правдой, я имею в виду. Они слишком напуганы, или их родители считают, что они слишком испугаются. Взрослые всегда недооценивают способности маленьких детей принимать правду. Поэтому они что-то выдумывают, желая все упростить.
– Насчет монстров. Одна из этих штук выросла в мамочке?
Рипли нашла одеяла и начала натягивать их на маленькое тельце, подтыкая края под узкие ребра.
– Я не знаю, Тритончик. И никто не знает. Это правда. Не думаю, что кто-нибудь это когда-нибудь выяснит.
Девочка обдумала ее ответ.
– Дети получаются так же? В смысле, человеческие дети. Они же растут внутри тебя?
По спине Рипли пробежали мурашки.
– Нет, не так, совсем не так. У людей это иначе, милая. Все начинается иначе, и рождаются дети тоже иначе. У людей ребенок и мать работают вместе. А эти чужие…
– Я понимаю, – прервала ее Тритончик. – У тебя когда-нибудь был ребенок?
– Да, – Рипли подтянула одеяло девочке к подбородку. – Однажды. Маленькая девочка.
– Где она? На Земле?
– Нет. Ее больше нет.
– Ты имеешь в виду – она мертва.
Это не было вопросом. Рипли медленно кивнула, пытаясь припомнить, как маленькая девочка – они с Тритончиком были похожи – играла и резвилась. Она была чудом с темными кудряшками, развевавшимися на бегу. Рипли пыталась примирить эти воспоминания с образом взрослой дамы, которую она едва видела позже. Дитя и сформировавшаяся женщина, связанные лишним временем, проведенным в стазе гиперсна. А воспоминание об отце ребенка было еще более смутным. Все, что можно сказать о потерянной и забытой жизни. Юношеская любовь без здравого смысла, краткий миг счастья и подавляющая реальность. Развод. Гиперсон. Время.