- Знаю. Потому-то я и остался, чтобы успокоить тебя! - отвечает мне этот Бенарель невидимый.
- Дал бы ты мне убедиться в этой силе, а? - все допытываюсь я.
- Упрям же ты, старина!
- Покажи мне эту силу, - и тогда я поверю, что ты - Друг Илье Григорьевичу!
И вдруг тень вся словно покрылась длинными светлыми иглами. На плечах загорелся пучок света в виде зонта. Человек-тень мягко оторвался от пола и вылетел в окно.
После этого я уже не получал никаких вестей от Ильи Григорьевича».
Таково было окончание истории исчезновения Ильи Дерягина, рассказанной мне дядюшкой Василием.
Рассказывая посторонним о летающих тенях, Василий скрывал ряд обстоятельств, относящихся к истории отношений Ильи Дерягина с двумя представителями белых теней.
…Карета мчалась к Петропавловской крепости.
В моем рассказе Жабов, очевидно, не нашел ничего для себя интересного. Мне даже показалось, что все это было уже известно ему.
По узкому мосту карета помчала нас к острову, на котором возвышается Петропавловская крепость. Массивные корпуса этой могилы для живых почти со всех сторон были окружены водой. В глухих сырых одиночках этой каменной темницы медленной смертью угасали сотни революционеров.
Безмолвие царило там, - тяжкое, убийственное безмолвие. Представьте себе новоприбывшего заключенного; когда железная дверь мрачной, затхлой тюремной камеры наглухо запирается за ним, когда бесшумно удаляются шаги тюремщиков и оставляют его в этом царстве полного безмолвия… В первые мгновения отголоски всех шумов мира живых еще отдаются в его ушах, в его взволнованном сердце. Но вот проходит время - и ощущение жизни, которое с детства тысячами нитей связывало заключенного с окружающим миром, позволяло ему чутко откликаться на все явления внешнего мира, постепенно глохнет, задушенное этим беспощадным безмолвием. И год за годом весь внешний мир и даже самое представление о нем угасает в этом страшном каменном мешке. Тогда над несчастным узником нависает угроза безумия.
Когда мы вошли в комендантскую, представители тюремной администрации вытянулись перед Жабовым. В этот момент я вновь поймал себя на том, что приглядываюсь к нему. Мне почудилась в нем какая-то ясно ощутимая перемена, словно бы передо мной был уже не тот, не прежний Жабов.
Комендант тюрьмы почтительно принял протянутый ему Жабовым пакет, вскрыл его и прочел распоряжение о пропуске.
На мгновение задумавшись, комендант тюрьмы - старик, с резко очерченным злым лицом и хитрым взглядом, вопросительно повел рукой в мою сторону.
- Мой эксперт, физик, - коротко объяснил Жабов.