– Интересно, – призналась разводка. – Не только вам нравится играть в казаки-разбойники. Сама не ожидала, что так затянет.
– Давай о деле.
– Давай. Женщина в нелепой шляпке, которую ты видел, – моя давняя знакомая. Мы сидели за одной партой в гимназии. Зовут Евдокия Липявкина. Точнее, звали до замужества, а теперь ее фамилия Несмашная. Евдокия вдова, господин Несмашный умер год назад. При необычных обстоятельствах.
Лыков насторожился. Неужели сыщик-любитель действительно разнюхала что-то интересное? Ольга увидела его реакцию, улыбнулась и продолжила:
– Он был владельцем фабрики синьки. Небольшой, но процветавшей. Она давала доход, достаточный для безбедной жизни всего семейства, а там трое детей, прислуга и прочее. Так вот, безбедная жизнь кончилась еще при живом муже. Его заставили отдать фабрику.
– Что значит «отдать»?
– Пришли и сказали: вот тебе пять тысяч, и ступай отсюда прочь. Дело больше тебе не принадлежит.
– И кто так заявил? – возмутился Лыков.
– Там был покупатель, подставное лицо. Настоящим владельцем является Прохор Иванович Царев.
– Средний Царь! Ах, скотина. Но почему фабрикант не обратился в полицию?
– У него рыло было в пуху, – вздохнула Ольга Дмитриевна. – Во время еврейского погрома Несмашный входил в отряд желторубашечников [37]. И даже был у них командиром истребительной тройки. На самом деле он хотел под шумок избавиться от конкурента, который тоже делал синьку, еврея Мордки Кумкеса. Его фабрику на Ермоловской желторубашечники сожгли. Но Степан Несмашный не удержался и совершил еще одно преступление: он обокрал дом Кумкеса. Хозяина погромщики убили, и сына его тоже. Там творились страшные вещи, никто не предполагал, что погром примет такой размах. Сами зачинщики не ожидали. Они разбудили темные силы, из щелей вылезло наружу невиданное зло… Говорят, городской голова Хмельницкий был среди застрельщиков. Тогда полностью сгорели Новый и Покровский базары, много домов, в которых находились еврейские магазины и лавки. Сколько погибло народу, до сих пор точно неизвестно, но, видимо, больше ста человек. И много было ранено и покалечено [38]. Несмашный тоже разворовал несколько магазинов, это не считая дома и фабрики Кумкеса, а потом еще скупал у громил еврейские вещи. Полиция об этом знала, но до поры до времени молчала. Иначе пришлось бы пересажать полгорода. А еще вооруженное восстание… Но когда все утихло, люди устыдились случившегося. И жалели погибших. Что-то изменилось в головах властителей, и в головах обывателей тоже. Некоторых из самых явных погромщиков начали вызывать на допросы. Рассказывали, что даже готовили процесс. И муж моей одноклассницы сел бы на скамью подсудимых одним из первых. Когда он пришел жаловаться, что у него отбирают фабрику…