– Думаешь, Прохор поверил?
– Судя по всему, да. Все-таки они из одной станицы. Парня поселили – ни за что не догадаетесь где. Ну?
– На фабрике синьки, – бухнул питерец.
Ростовские сыщики были поражены:
– Алексей Николаевич, но откуда?!
– Фабрика Липявкина, бывшая Несмашного. Так?
– Так… Но… А…
Лыков в двух словах сообщил об открытии своей подруги. Ростовцы покачали головами:
– Все сходится. Вот и базис отыскался.
Отыскаться-то отыскался, но что дальше? Налететь, проверить документы и забрать подозрительных? Это ничего не даст. Хорошо, если попадутся те, кто в розыске. На них есть карточки с приметами, иногда даже с фотографией. А неизвестные преступники или скрывающие свою личность? Против Среднего Царя ничего нет, его даже не арестуешь, поскольку не за что. Сыщики разорят гнездо, но не уничтожат банду. Та переберется на другое место, которое придется искать заново. Идея Лыкова разобраться с одними злодеями руками других была продуктивнее.
В развитие ее Алексей Николаевич рассказал коллегам о встрече с Азвестопуло. Он возлагал на своего помощника большие надежды.
– Ну, теперь у нас два глаза, а не один, – подытожил Блажков. – Надо подождать, пока они привыкнут к темноте.
Глава 9
С новой силой
Сыщики допили чай, Лыков собрался уходить, как вдруг появился надзиратель Ракогон.
– Ага, – сказал он с ехидцей, – все здесь, и даже командированные из столиц.
– Что случилось, Порфирий Иванович? – встревожился Блажков.
– Мертвяк валяется, вот что.
– Где? – подскочил как на пружинах Англиченков. – И чей?
– У водоразборной колонки, возле солдатской синагоги. А чей – надо ехать, выяснять.
Сыщики набились в дежурную пролетку и поехали в Четвертый участок. На углу Тургеневской улицы и Казанского переулка Алексей Николаевич увидел свежеокрашенное здание.
– Синагогу выстроили отставные солдаты из евреев, – пояснил Блажков. – Потому ей такое название. Главная-то на Воронцовской улице, а солдатская вроде как второй сорт.
– А на вид будто только что построили.
– Сгорела во время погрома, недавно лишь подновили.
Перед синагогой стояла колонка, возле нее распласталось тело. Городовой, охранявший его, козырнул начальству и отошел.
Сыщики тщательно осмотрели труп. Мужчина лет двадцати пяти, крепкий, мускулистый. Одет в ношеную кубовую рубаху, на ногах готовые сапоги; только картуз новенький, с лаковым козырьком. Документов в карманах не отыскалось. В груди, там, где сердце, чернела аккуратная дыра.
– Ну, что думаете? – спросил у своих коллежский регистратор.
– Загорелый, однако, – обратил внимание шефа Ракогон. – И лицо как будто знакомое. Не грек?