– Значит, так, – сердито прервал подчиненного атаман. – С этого дня есаул не ты, а Серега Сапер. Теперь пошел прочь, надоел.
В общей комнате Цецохо объявил о своем решении остальным стодесятникам.
– Новенький себя показал. Чукавый [48], смелый, нам такого не хватало. А ежели мы на Ростов пойдем…
Разжалованный Авцын сидел молча, всем видом выказывая обиду. Греки Добудогло и Папаяниди, наоборот, радовались – свой возвысился. Армяне приняли новость положительно. Достоинства новичка были столь очевидны, что и спорить не о чем…
– Значит, все усвоили? Теперь слушай про новое дело. Серега, доложи.
Азвестопуло разложил на столе план Ростова, вырванный из адрес-календаря.
– Вот угол Пушкинской и Доломановского переулка. Тут ломбард, лучший в городе. Хозяева – подставные фигуры, на самом деле владеют им «цари». Закладов тысяч на тридцать, не меньше.
Все ахнули и подвинулись ближе к плану. Свежеиспеченный есаул продолжил:
– Внутри два человека охраны и четверо служащих. Караульщики вооружены браунингами. Плюс у старшего оценщика под прилавком обрез. Поэтому брать пойдем все вместе, и еще людей не хватит. Мкртчич, ваш город армянский. Найдешь трех боевитых молодцов?
Тер-Якопянц принял важный вид:
– Армяне все смельчаки!
– Всех не надо, надо трех.
– Найду.
– Делать, как я скажу. До стрельбы лучше не доводить: деньги любят тишину.
– А ежели охранники спохватятся? – обиженным голосом спросил отставной есаул. – Браунинги, обрез… Шлепнуть – и дело с концом.
– Еще раз такое ляпнешь, на гранд не возьму и долю не получишь, – отрезал Азвестопуло. – Из-за тридцати тысяч бессрочную тянуть? Нет, ломбард только примерка. За ним будет экс на большую сумму, вот там живых оставлять нельзя.
– Что за экс? – встрепенулись стодесятники.
Атаман ответил им туманно:
– Серега большое дело задумал. Прежде времени об нем говорить не стоит, но будьте уверены. Выгорит – все в короли выйдем, до конца жизни саренки [49] хватит.
– Теперь о том, что снаружи, – продолжил грек. – Один пост на Большой Садовой, второй на перекрестке Пушкинской и Таганрогского проспекта. Еще сторож перед гончарно-цементным заводом. Вот почему стрелять нельзя, понятно? Иначе сразу прибегут.
– Понятно, – ответил за всех Бородавкин.
– Возьмем тихо. И выйдем аккуратно, не хлопая дверью. Сядем в пролетки и уедем. На все пять минут.
Вечером Сергей пересказал Лыкову события последних дней. Они сидели в том же кабинете, и сам Борзенко караулил их снаружи. Коллежский советник нудил:
– Эк ты во вкус вошел с налетами. Сто сорок шесть рублей из пивной я еще осилю. А тридцать тысяч из своего кармана отдашь?