— Одну назовете? — равнодушно поинтересовался черный шар.
— Вы слишком умны, а мотивировать мне вас нечем. Скорее будет наоборот: вы меня быстро перевербуете, а я еще спасибо скажу. Поэтому придется рискнуть головой. Своей, Марек, своей.
Переждала его взгляд, развела руками.
— Иначе не получится! Буду изгонять беса силою вельзевула, князя бесовского… Мне нужен выход на руководство французской разведки, Марек. Передайте им одно слово: «Эрц».
Капитан деревянного корабля молчал очень долго. Смотрел куда-то вниз, сквозь ровные доски пола. Наконец вскинул голову.
— А почему вы Бодлера читали?
— Могу и Рембо.
Анна встала, опираясь на спинку стула. Поймет ли?
Надоела мне зыбь этой медленной влаги,
Паруса караванов, бездомные дни,
Надоели торговые чванные флаги
И на каторжных страшных понтонах огни!
5
Зеленая саржа исповедальни напомнила Кейджу родной Сен-Пьер, их маленькую церковь, где крутили кино. Там тоже была саржа, но не зеленая, темно-синяя.
— Грешен, аббе! Последний раз я исповедовался месяц назад…
В городе, где он родился, атеистов не было — не выживали в палеолитическом климате. В Новом Орлеане довелось о таковых услышать.
— А откуда они знают, что Бога нет? — поразился маленький Крис.
Ответы на этот вопрос репортеру Кристоферу Гранту довелось выслушать разные. «Атеисты Бога не отвергают, — обмолвился его нью-йоркский знакомый, протестантский проповедник. — Они отвергают лишь Нашего Бога…» Для Кейджа все это было слишком сложно. В детстве мама обучила его простой молитве на родном ка-жунском:
Будь милосерд, прости мне зло,
Я, Боже, хрупок, как стекло,
Пред страшной яростью Твоею!
[44]Читая молитву, маленький Крис каждый раз вспоминал собственные очки. Однажды такое случилось: попали под каблук, хрустнули…
* * *
— Не грустите, сын мой! — наставительно молвил отец Юрбен. — Уныние — смертный грех. Вам бы сейчас радоваться…
Из храма Кейдж уходить не спешил. Сел на скамейку поближе к алтарю, положив руки на колени — точно как на уроке в воскресной школе. Никому не мешал: пусто под огромным гулким сводом. В это утро лишь он зашел в гости к Творцу.
— Пойдемте, пойдемте, мсье Грант! — тяжелая ладонь опустилась на плечо. — После вчерашних пыток в большевистском застенке вам надлежит принять толику исцеления.
Таковую потребили за большим деревянным столом в доме, где обитал достойный кюре, прямо за собором. Бутыль, которую достал отец Юрбен, была огромна и черна, как и он сам.
— Называйте по имени, аббе, — попросил Кейдж после первой рюмки. — Господ в этих краях, кажется, не слишком любят.
Священник взглянул не без иронии: