— Бери! — распахнула она дверь шкафа.
Я выбрал красный пуховик, на мой взгляд, идеально подходящий фигуре Федора, и отдал его в руки матери.
— Мам-м, — пропищал Витя, — а можно я «плейстейшен» возьму?
Женщина скривилась, но прежде чем открыла рот, я положил парню руку на плечо:
— Нет, — коротко ответил и окинул свой табор взглядом. — Выходим! Держитесь за мной, и… — я запнулся, вспомнив, кто лежит между этажами. Поднял глаза на мать. — Не смотрите по сторонам. Глядите лучше строго под ноги.
Понимая, насколько сложный я отдал приказ, распахнул дверь, выставив дуло автомата.
— Чисто, — сообщил остальным. — Идем.
Прислушиваясь к каждому шороху и осторожно ступая, мы оказались на третьем этаже. Начали спускаться дальше и…
— Нет! Петя! — выкрикнула позади меня мать, увидев тело.
Громко закричала испуганная Арина. Я резко обернулся, впившись в маму взглядом:
— Возьми себя в руки! — от моего возгласа Витя вздрогнул. — Идем! Живо!
Мама судорожно кивнула. Я резво бросился вниз, по пути подхватив отцовские часы. Раз сейчас мы не можем попрощаться с умершим и уж тем более похоронить его, как полагается, пусть хоть память останется.
Через несколько секунд под вопли малышки мы всей гурьбой вывалились из подъезда.
— Твою мать… — растерянно пробормотал я.
— А где машина? — изумленно выпалила Настя. — Мы ведь видели черный пикап в окошко! Саш, с тобой же были еще люди, верно?!
— Тихо! — гаркнул я. — Успокой дочь и оставайтесь на месте!
Вышел на дворовую дорогу и, держа наготове калаш, огляделся по сторонам. Мы приехали слева, оставив на девственно чистом снегу следы шин, которые теперь уводили вправо. Вместе с отметинами от гигантских собачьих лап.
— Твою мать… — повторил я, насчитав три пары. Неудивительно, что мои «товарищи» дали по газам.
— Саш… что будем делать? — пробормотала мама, тихо подойдя ко мне. — Нельзя оставаться на улице! Хоть оборотней и стало гораздо меньше, они… — мама вздрогнула, борясь с подкатившим к горлу комом.
Я глянул на остальных: Арина с интересом глядела по сторонам и даже пыталась слезть с Настиных рук. Да уж… маленькие дети боятся только резких движений и звуков. Общечеловеческие страхи им прививают родители. Дай малышке поиграться отрубленной поросячьей головой, она с радостью начнет обсасывать уши да выводить окровавленными пальцами каракули.
Хотя, с другой стороны, не пытайся Настя сейчас крепиться и разрыдайся в голос, дочь бы тоже забеспокоилась.
Но больше других меня удивлял Витя. Мальчишка не плакал, а гневно сводил брови. Его губы яростно подрагивали после каждого выдоха.