На всем бульваре была только одна развалка, позади Дюка, где позже размещались пассажирские морские кассы. На склоне немецкие солдаты колдовали возле зениток. Нас никто не гонял. На советских разведчиков мы не были похожи.
Во время немецкой оккупации в Одессе появилось большое количество автомашин различного назначения. В центре двора стоял черный BMW, двери которого не запирались на ключ, и я, когда хотел, садился на место водителя. В кармане на дверце всегда лежали хромированные бочонки с центральными вставками, которые при нажатии рычажка прыгали. Возможно, это были дверные защелки. Я их несколько раз забирал, но они снова появлялись.
В кабине пахло кожаной обивкой сидений, было приятно представлять себя водителем и гудеть себе под нос. Однажды я нечаянно нажал на сигнал. Подошел солдат, потрепал мой чубчик. Рядом оказался денщик офицера, нашего постояльца. Солдаты о чем-то весело поговорили, закрыли дверцу и пошли, как будто меня нет. Потом солдат вернулся, дал мне запакованный в бумагу столбик круглых леденцов, и опять закрыл дверь.
Усидеть в машине я не мог, побежал домой, дал несколько леденцов сестре и маме. Постучал в комнату к Леньке. Там никого не было, и порцию, которую я ему выделил, незаметно для себя съел. Вместо леденцов подарил Леньке, когда он появился, хромированный бочонок. Несколько таких «пушечек» сохранилось у меня до учебы в школе…
Возле школы № 117 размещались многоместные автобусы с набалдашниками возле фар. По мостовой с грохотом проезжали повозки, запряженные очень большими лошадями. Их называли немецкими. Таких битюгов я до того не видел.
В нашем дворе стояли рядами автомобили-амфибии и несколько легковых BMW. Солдаты занимались их ремонтом. Никто из них не носил оружия, кроме офицеров: оно мешало при работе.
Денщик нашего соседа-постояльца был очень общительным и веселым немцем. Он очень любил выпить и знал всех соседей нашей парадной поименно. При этом даже в самом подпитом состоянии ни с кем не бывал груб. То, что он чуть не оторвал мне ухо, было лучше, чем если бы я начал экспериментировать с гранатами. Тогда на него обижался, а теперь — нет.
Период немецкой оккупации казался менее кровавым. С деревьев были сняты почерневшие трупы, не стало слышно стрельбы, по крайней мере, в центре города. Солдаты относились к малолетним детям дружелюбно. Возможно, глядя на нас, они вспоминали о своих малышах, которых уже ожидала такая же незавидная участь. Война есть война, и немецкие солдаты не были овечками в униформе, но они уже не были в своем большинстве и бездумными убийцами.