Непривычно выглядели освещенные солнцем смеющиеся лица наших воинов в мокрых от пота гимнастерках… Впервые мы видели веселых солдат, шутивших на русском языке, и казавшихся нам такими же, как мы, но немного старше.
Перед освобождением Одессы бомбы почему-то падали в основном на жилые здания. Большинство красивых домов все же уцелело, и солдаты видели израненный, но все равно чарующий город.
За солдатами шли саперы, и у нас на глазах с помощью трафарета наносили на стены домов надписи: «осмотрено, мин нет». К вечеру почти все одесситы вышли на улицы города. Было их не очень много…
Почти на всех кварталах стояли сожженные автомобили, как после боев, которых в городе не было. Машины были чаще повреждены нашей авиацией, или уничтожены немцами, возможно по причине нехватки бензина.
Запах сгоревших домов и автомобилей не успел выветриться, он ощущался возле свежих развалок еще несколько дней, удушливый, противный запах горелого ракушняка и металла…
Голодные одесситы радовались, им не приходило в голову, что они, почти все, радуются рано… Они, выжившие при румынах, потом при немцах, оказались под особым подозрением советских чекистов. Все это проявилось через несколько дней, а в первое время после освобождения одесситы были более чем счастливы.
Уже на второй день начали работать военкоматы, все отделы МГБ и партийные органы. Сразу же начались аресты, и жить одесситам стало не менее страшно, чем при немцах. Откуда-то появились «черные вороны», которых стали бояться даже пацанята. Те, кто был постарше, показывали нам пальцами на военных с красными околышками на фуражках:
— Это — чекисты. Они могут убить кого захотят, а ночью они ездят на «черных воронах», и арестовывают, кого захотят…
У чекистов, действительно, работы было много: нужно было опросить всех дворников о поведении жильцов при оккупантах, кто и где работал. Этих данных было достаточно, чтобы многие одесситы переселились в дальнюю дорогу за государственный счет…
Появилось столько беспризорных, что они заселили почти все развалки и территорию костела. Никого не интересовала судьба детей арестованных. Их, грязных и оборванных, иногда отправляли в детдома, но меньше их не становилось.
Еды в городе не было, и не было похоже, что она появиться. Распространялись слухи о людоедстве в районе вокзала и на Молдаванке. Эти слухи пресекались нашими чекистами, у которых был план по отлову «врагов народа», паникеров и дезинформаторов… Для одесситов, «побывавших на территории, занятой врагом», настали времена, похожие на те, которые были у евреев при румынах, только в рассрочку…