Сосед заметил на их внешней стороне орлов со свастикой: «Из таких тарелок ели немецкие офицеры, а теперь едим мы с тобой». Он порезал тоненькими ломтиками черный хлеб, более половины которого оставил жене: «ей нужно питаться, она у меня в положении».
— В каком положении? В лежачем? — поинтересовался я.
— Бывает и в лежачем, а вообще-то мы ждем ребенка.
Потом Николай рассказал историю своей женитьбы:
— Когда я приехал с фронта после ранения, меня сватала красивая одесситка с квартирой, большой никелированной кроватью и толстой периной… А женился я на своей Лёльке, у которой не было ничего, и у меня, «как у латыша, хрен да душа». Ты, Толик, когда вырастешь, не гоняйся за удобствами. Жить нужно с человеком, а не с удобствами…
Вскоре они получили хорошие две комнаты на втором этаже, в доме на улице Жуковского, возле поликлиники. Николай пригласил на новоселье наше семейство и своих сослуживцев. Это был один из его самых хороших дней.
В соседнем дворе № 26 дети нашего возраста стали «совокупляться». Посреди двора две девочки стали спорить, кто из них чаще и с кем «погулял». Мамы услышали, стали выяснять отношения. Повели девочек к врачам, но ничего не повредили им сверстники, и все успокоились.
Мама Шурика, управдом, подозвала сына и строго спросила: «е…л?» Шурик ответил утвердительно. Других вопросов не последовало. Маме, видимо, было достаточно узнать, что ее сын в этом отношении, по крайней мере, развивается нормально.
Наш многокоммунальный двор ничем не отличался от соседних. Он был почти образцово-показательным, в котором проживали обычные одесские семьи. «Хорошим должен быть народ, кто лучше всех живет…»
В составе компании из дворовых ребят нашего квартала мы часто посещали Привоз, который имел тогда убогий вид. Забор отсутствовал. Рыбные корпуса были целыми, но грязными и неухоженными.
«Продавцы» ходили плотными толпами и держали в руках куски хлеба, завернутые в газету, или другие продукты, цены на которые были астрономическими. Буханка хлеба стоила сто рублей. Торговаться бесполезно — цена твердая.
Несколько ближе к Преображенской располагались крестьяне, в основном на земле. Основными продуктами, которые они предлагали, были яблоки, картошка и макуха. Макуха была не очень твердой, ее было легко делить, она ломалась руками. Отжим масла был неполным, и она казалась нам очень вкусной. Продукты лежали на газетах кучками или в плетеных корзинах.
Справа, в здании «фруктового пассажа» продавалась мясная продукция. Товар лежал на стеллажах и прилавках — нам делать там было нечего: оттуда не убежишь. Когда наша компания проходила мимо продающих макуху и яблоки, крестьяне обхватывали свой товар рукам и громко кричали: «нэ пидходь!» Если кто-то из них зазевался, каждый из нас, кто был поближе к поклаже, хватал, что мог, и вся компания бежала к воротам зоопарка, а под них мы проскальзывали быстрее собак и котов.