Как ни странно, этот эпизод, словно сценарий, я как будто придумал заранее, приготовил, взял с собой, чтобы отправиться в путешествие снимать это странное кино. Или, может быть, всплыло это произведение в один райский момент где-то внутри меня, тотчас стерлось из памяти, а потом уж я как будто бы прочитал его, не помня, что и как писал, и фильм, снятый по сценарию тоже, словно посторонний, смотрел, не ведая, чем закончится. Впрочем, сложно объяснять эти потусторонние заморочки. История эта, что интересно, была уже написана как бы от третьего лица. И вот она.
Вова придумал план и решился приступить к конкретным действиям. А че, может и женюсь… ну, потом, – чуть опережая события, неуверенно мечтал он. Обычно нормальные люди на такой шаг решаются в том случае, если убеждены, что любят, и это взаимно. Насчет любви Вовы – вопрос был непростой. Во всяком случае, чувство это зарождалось не в груди слева, а где-то значительно ниже. А то, что варилось в сердце и в голове – это, скорее всего, было иррадиацией процесса, что изначально происходил внизу живота плюс материальный интерес и думы об этом. Периодически мешала правильным ощущениям водка. Как-то надо себя того – сдерживать, здоровье поправлять, – виновато рассуждал он с утра, чувствуя нежелательную слабость внизу и тошноту в верхней части живота. Вдобавок голова болела, а во рту была холера с чумой. В таком состоянии к порядочной даме лучше не подходить и не показываться даже за километр. Но ничего, не сегодня, так завтра. Кое-как попридержав себя и приведя в порядок внешний вид, Вова, наконец, решил, что вполне готов завладеть сердцем женщины из интеллигентного сословия.
Любовь Тимофеевна после смерти мужа не стала доказывать окружающим величие своей скорби какими-либо обетами вроде пожизненного ношения печальных нарядов известных траурных тонов. Во всяком случае, она не придавала особого значения традиционным внешним атрибутам, а скорбела просто сердцем своим, тихо и незаметно. Несколько преждевременное исчезновение черных тканей в ее туалетах было расценено Вовой как срочный сигнал к действию, ибо, как он подумал, хорошее место не залежится.
Любовь Тимофеевна боялась этого субботнего вечера – пустого и ненужного ей. Она искала работы, любой. В квартире и так было чисто. Трогать же вещи покойного мужа, его одежду, бумаги пока не могла себя заставить. Она принялась что-то печь, зная, что если и притронется к лакомству, то не заметит ни вкуса, ни запаха, ни внешнего кулинарного достоинства своей стряпни.