Размышляя об этом, я отправился один на утреннюю прогулку, не заходя в домик Толи. Золотисто-розовое утро, сказочные средневековые и, наверно, более ранние и поздние пейзажи с мельницами и развалинами замков, освещенные утренним солнечным сиянием, вызывали восторг, а потому и сомнения: стоит ли возвращаться? Тут и там ненавязчиво играли свой вечный спектакль Толины актеры, наряженные в одежды неопределенных сказочных времен непонятно каких европейских государств. Действительно, не только в раю нет времени, но и в сказках.
А даты и географические названия заменяются чем-то вроде «давным-давно», «в некотором царстве, в некотором государстве» или «жили-были когда-то». Смешно было бы, если бы сказка начиналась как-то так: «Во Франции, в такой-то деревне, с 1522 по 1573 год жили были старик со старухой…».
Я шел по беловатой, слегка извилистой и гладкой дорожке. На миг вспомнился разбитый асфальт и грязь дорог той жизни. Какой-то герой Толиного сказочного представления катил по дорожке большое деревянное колесо от телеги. Он вежливо поздоровался со мной на ходу, сняв свободной рукой шляпу. Где-то впереди замаячили слепые в лохмотьях с поводырем. Они шли неизвестно куда, держась друг за дружку, как дети из советского детсада, вышедшие с воспитателем на прогулку в город. Ну, прямо Тиль Уленшпигель какой-то. Впрочем, может это были не слепые, а прокаженные. Да, много интересного и неожиданного можно встретить в раю. Неподалеку в поле женщины орудовали серпами, вязали снопы, а где-то дальше виднелись полосы виноградника, уходящие к вершине зеленого холма. Крестьяне в широкополых шляпах срывали черные грозди и бросали в большие корзины, висящие у них за спинами. Там же рядом готовились приступить к своим обязанностям виноделы. Я почему-то четко видел все это издалека, будто был рядом. Скрипели колеса кибиток, мычали ленивые волы, какая-то дичь пугливо перебегала дорогу. И птиц, простых и экзотических, было много повсюду – пролетали мимо, сидели на ветвях оливковых деревьев, клевали что-то на этой райской земле. Даже павлины прогуливались по сторонам, демонстрируя свои яркие, как картинка детского калейдоскопа, хвосты. И никакого повторения картины, ни одного похожего друг на друга мгновения. Я останавливался около крестьянских хижин с соломенными крышами, просил у хозяев молока – пил его жадно из кувшина, и белые струи стекали по моим щекам. Крестьяне с все теми же огромными корзинами на плечах и за спинами, проходя мимо, охотно дарили мне целые грозди сладкого и сочного винограда. Кто-то, погонявший навьюченного двумя бочонками и мешками ослика, бросил мне бутылку деревенского красного вина, подмигнув и рассмеявшись. Она легко поймалась на лету. А потом я устроился в тени старого оливкового дерева, пил вино из темной бутылки и слушал свирель пастушки, что с двумя верными псами пасла на зеленом холме своих овец. Я знал, что никогда вся эта сказка не надоест, никогда не наступит время скуки. Даже если оставаться только в этом одном месте у Толика в гостях. И никакого угрызения совести от безделья. А ведь сколько всего я еще не видел и не испытал. Жажда узнать и увидеть снова проснулась во мне. Но вдруг… Вдруг появилась и прошла мимо босая женщина с кувшином на плече. Свернув с дороги на узкую тропинку, ведущую к реке, она обернулась и на лице ее мелькнула добрая улыбка. Я невольно остановился и стал провожать ее взглядом. Женщина была похожа на Любу и на мою мать, которую я не знал и не мог помнить. (Может быть будущую мать?) К спине ее платком был привязан спящий малыш. И я почувствовал себя этим ребенком, ощутил в себе его сладкий и спокойный сон, даримый теплом и близостью матери, ее любовью. Случайный это был или кем-то придуманный и посланный мне светлый миг?